Сибирские огни, 1989, № 3

мимо перелесков, напрямую от нашей избы. На лугу я нарвал цветов. Сам бы я не догадался, но мать подсказала: «Давай, Кирюша, нарвем побольше цветов и положим Юле на могилку». Мы так и сделали. И отец побывал на кладбище. Он пошел один, после нас. Не знаю, помнил ли он Юлю, а если и помнил, то — как, ведь она была совсем маленькая в дни его ухода на войну. Помнил, конечно, но я его об этом никогда не спрашивал. И сам он молчал. Так мы и жили. Мать продолжала работать на ферме дояркой — поила коров, доила их, раздавала ьсорм, выбрасывала из коровника на­ воз. Летом и осенью между дойками косила она с другими бабами тра­ ву, жала рожь и пшеницу, скирдовала солому, делала всякую другую ра­ боту, что заставляли. В сентябре я заново пошел в школу, в первый класс. И отец занят был делом, подрабатывал на дому, хотя еще в госпи­ тале определили ему инвалидность, назначив пенсию. Но отец не хотел сидеть дома просто так, ничего не делая. Он принялся ремонтировать конскую сбрую — хомуты, уздечки, седелки, вожжи. Раз в неделю конюх привозил отцу сбрую, требующую ремонта, а починенную забирал. Са­ мому конюху и на конюшне хватало забот. Ремонтировал отец и шорки— бычьи хомуты. Ездовых коней на конюшне к концу войны оставалось всего несколько пар, больше было маток с жеребятами, их берегли, ез­ довых зимой старались особо не нурить работой, выкармливая до весны — весной лошадей впрягали в бороны, в сеялки, пахали на них. Зимой за сеном, за соломой, за дровами ездили в основном на быках. У быка упряжка одна —- шорка на шее, ни уздечки, ни вожжей, ни седелки не нужно. Вернусь из школы, матери нет, в избе тепло, пахнет кожей, варом — им отец просмаливал дратву. Отец сидит напротив окна, где достаточно тепло и светло, на перевернутом табурете, легонько постукивая молот­ ком по краю хомута, обминая кожу. Мы поджидаем мать или обедаем вдвоем, во время еды отец интересовался, как прошли занятия в школе, спрашивала ли меня учительница и по какому предмету, как отвечал я и какую оценку получил. После обеда садился выполнять домашние задания и ежели не мог самостоятельно решить задачку либо пример, то обращался за помощью к отцу, но он не подсказывал, а начинал объяснять, подведя к решению так, что я и сам догадывался. И удивлялся, как это не сообразил раньше — все было так просто. — Ну, а теперь давай почитаем,— говорил отец, видя, что по ариф­ метике и русскому языку сделано.— Что вам задали по чтению? Вот это? Начинай. Да не торопись, правильно выговаривай слова, не проглатывай их. Читай с выражением, чтобы каждый слог отчетливо слышен был. Так, молодец! Прочти еще разок! Читать я выучился еще в прошлом году, читал с охотой, а отец слу­ шал. Слушал он внимательно, поправлял, если я ошибался и не как следует произносил фразы. Отец и сам любил читать вслух, иногда читал нам с матерью вечерами и довольно хорошо. «Складно», как гово­ рила мать, хотя образование у отца было всего четырехклассное, книги отец понимал. — Запишись в школьную библиотеку,— советовал он еще в начале учебного года,— бери интересные книги, приучайся читать не для учи­ тельницы, а для себя. Книги тебе во многом помогут в жизни, поймешь потом. Да ты и сейчас уже взрослый, девятый год расчал. Учись стара­ тельнее, думай... — Тять, можно пойти на улицу, поиграть?— спрашивал я, сложив в клеенчатый портфельчик учебники и тетради.— Возле избы поиграю. — Можно,— разрешал отец,— только помоги мне сначала. Отрежь вот этот кусок кожи,— он подавал косой, остро отточенный сапожный нож, обмотанный на рукоятке тряпкой.— Видишь черту? Веди смелее ножом, крепче держи руку. Та-ак, молодчина. Теперь пробей здесь хому­ тину гвоздиками в два ряда. Да смотри, чтобы ряды ровные получились, а гвоздики не загибались. Пробил? Ну-ка! Возьми клещи, выдерни вот