Сибирские огни, 1989, № 3

правой руки, делавший с необычайным мастерством .все левой,— был очень силен. Но все они уступали Климентию Кривцову. На войне оторвало Климентию Назарычу правую ногу по колено вы­ било глаз. Ногу он заменил березовым протезом, а глаз ничем не заме­ нишь. Очки лет с пятидесяти привык носить, оберегая здоровый. После госпиталя Климентий Назарыч взялся работать трактори­ стом. Один раз на борозде трактор заглох, Кривцов принялся заводить его, проворачивая рукоятку. Трактор не заводился. Положив левую ру­ ку на капот «колесника», уперев деревянный самодельный протез в па­ хоту, Климентий Назарыч с таким остервенением крутил правой руко­ ятку, что передок трактора, приподнятый рукой тракториста, завис над землей. Много позже, когда уже колесных тракторов не было и в помине, парни-допризывники, Илья Анисимов и Иван Панков, подрабатывая од­ нажды на сушилке зерно, начали задирать Кривцова, чтобы проверить на нем свою силу; ребята просто не знали, где найти ей применение. Кривцов, следивший за ходом зерноочистительных машин, долго не обра­ щал внимание на выходки ребячьи, но как надоели они ему, молча подо­ шел к двустворчатой двери, без какого-либо напряжения снял с петель одну половину, прислонил к стене и кивнул парням: «Ставьте на место». Двери в сушилке высоки и широки, чтобы свободно мог въехать лю­ бой грузовик либо трактор «Беларусь» с тележкой: каждая половина двери охвачена была вкруговую железным уголком, а еще железные по­ лосы, в ладонь шириной, стягивали створы крест-накрест. Илья и Иван возились с дверью не один час, но так и не навесили ее. Климентий Наза­ рыч отстранил их, навесил сам. — Что же вы, ребятки,— сказал он обыденно,— с дверью справиться не можете, а на меня наскакиваете. Краснея, парни вернулись к совковым лопатам. Они же после восхи­ щенно рассказывали по деревне о случае с дверью, от самого Кривцова никто ничего про это не слышал. Надобно было ему, Климентию Назарычу, в том далеком послевоен­ ном жениться, семью заводить, но даже девки-перестарки, кого векову­ хами называли, не шли на него: без глаза, без ноги. Да и характер. Приняла его наконец жившая на правом берегу Гудчиха. Мужа ее на войне убило, осталась она с двумя сыновьями. Недолго прожила с Крив­ цовым Гудчиха, однако дочь от него успела родить. Один раз, дело было в праздник, пекла она блины, а Климентий Назарыч на улице колья за­ тесывал, огород надо было обгородить. Вот входит он в избу и говорит: — Ты ребят наперед корми. Пусть они с молоком блины едят, а как уйдут гулять, мы с тобой масло достанем. — Неси тебя черти, такого мужика,— сказала Гудчиха, выгоняя Кривцова.— Этак ты у меня детей голодом заморишь. Перешел тогда Климентий Назарыч на левый берег Шегарки и пристал к вдове опять же, с сыном-подростком жившей, к Дарье, а та баба заполошная. Ох и ругались они. Выйдут, скажем, дрова утром пилить либо сено привезенное сметывать на крышу. Он ей в бога, она ему в Христа. Хорошо по деревне слышно во все края. Но не расстались, нет. Детей рожали. То сын, то дочь, а то и двойня сразу. Федя — послед­ ний. Ко многому с рождения Кривцов был умелец. Нигде не учился на тракториста, а сел и поехал, повел борозду. И сапожник он, и шорник, и плотник, и печник. И мельник, и механик. И часы мог починить, и прялку. Поставь к горну в кузнице, к наковальне, откует нужное из куска брошенного железа. И валенки катал, и овчины выделывал... Смолоду Климентий Назарыч неплохо играл на русской гармошке. Но — что бы ни просили сыграть в застолье,— заводил только «П од ­ горную». Тогда тетка Дарья садилась рядом и запевала резким высоким голосом припевки. Он играет, она поет. Кумом доводился нам Климентий Назарыч. И хоть не были они с от­ цом моим приятелями, но заходил Климентий попроведать отца. Под-