Сибирские огни, 1989, № 3

строил избу, обсадил тополями, тополя поднялись над крышей тесовой выше трубы, разрослись кусты в палисаднике, Шегарка течет под окна­ ми. Все обжито, привычно, дорого... Федя остановился и долго стоял, вслушиваясь. Ничего. Снега вокруг, под лунным светом голубоватые, безмолвные, закуржавевшие согры, сугробистые берега, темные брошенные избы по ним. Вверх по Шегарке в шести верстах отсюда еще несколько лет назад жила деревня Юрков- ка, теперь там ветер свистит в будыльях бурьяна. Вниз на таком же расстоянии — Вдовино, дворов тридцать. Во Вдовине Федя учился в школе, школы уже нет. Надо было бы с вечера пойти к Володьке Шад­ рину, кино посмотреть в клубе, заночевать, а утром — домой. Пешком, или подвез бы его приятель на лошади... Спать Феде не хотелось, не хотелось и домой, и он завернул к Клане. Кланя сидела на кровати, наклонясь, набросив на плечи поверх халата фуфайку, курила, глядя перед собой. Холодно было в избе, и жилым ничуть не пахло. Чего сидишь? спросил Федя, пододвигая табурет. — А что делать,— Кланя сплюнула под ноги,— Ты где был? — Гуляли у Аксенихи. — Выпить принес? — Нет, не принес. — Что же ты? — Неудобно просить с собой. — Сходи домой, бражки налей. Поздно уже, какая бражка. Спят все. Буду шариться... искать' Давай лучше полежим,— Федя встал, взял Кланю за плечи. Отойди,— Кланя оттолкнула его.— Хватит, належалась. — Чего это ты? — удивленный, Федя отступил. А того, Кланя сипло закашлялась, ощерясь. Голая мокрая десна ее была видна. Ходишь, гуляешь, а я одна сижу. Нагулялся и ко мне ложись. Других слов нету у тебя. Я что тебе... Женись вот на мне давай, а тогда и командуй — ложиться или подниматься... — Чего-о? — Федя вытянул шею, стоя перед кроватью. Пальто и шапку он положил на табурет.— Что ты сказала? Женись? — Женись, да. Вот это придумала баба,— Федя рассмеялся.— Как же это я женюсь на тебе, подумай только?! — Очень просто, как и все женятся. — Да ты что! А мать с отцом?! А люди?! — Вот оно что — мать с отцом вспомнил. Людей вспомнил. Сты­ дишься?! Брезгуешь?! А спать со мною ты не брезгуешь?! Зашел и сра­ зу ложись. Я тебе что, шлюха какая-нибудь?! А?! -т- Перестань куражиться, Клава. Сядь и успокойся. Я не куражусь. А не хочешь — завтра все узнают, что ты ходишь ко мне. И мать с отцом. И люди. И в других деревнях. Посмешищем ста... — Дура, что ты городишь. Нужна ты мне, как... — А-а, не нужна, значит! Зачем же ты приперся?! Не нужна, ну и пошел... — Кланя выругалась, вскочила и принялась выгонять’ Федю толкая его в грудь и плечи. Ты что?! Ты что?! Дуреешь?! — Федя отступил к порогу. — Завтра все узнают. Завтра ты заголосишь у меня. — Только попробуй, скажи,— лицо Феди менялось. — А то побоюсь. И что ты мне сделаешь?! — Не вздумай сказать. Я тебе тогда, с-суку... — Федя поймал Кланю за рукав халата, потянул к себе. — Ты меня еще пугаешь! Меня-яа?! — Кланя подняла на Федю глаза свои, и он отвел взгляд.— Ах, ты оборвыш! Да у меня такие, как ты... нюхать просили. Да я таких, как ты... Кланя вскинула руки, скрючив пальцы; грязными отросшими ногтя­ ми от висков до подбородка продрала, царапая, щеки Феди: «На вот тебе за суку!»