Сибирские огни, 1989, № 3

Подвалов таких винных по Одессе было множество, открывались они рано, продавали в них на розлив самые различные вина, сухие и креп­ леные, граненый стакан сухого вина не стоил и двадцати копеек. Пере­ кресток был людный, и выпросить у прохожих на стакан, на шесть, на десять стаканов не составляло никакого труда. Тяжело и неловко было, первый раз обращаясь к незнакомому, к прохожему человеку, произнести фразу, ставшую привычной: «Слушай, дай десять копеек! Слушай, дай, пятнадцать копеек! Слушай, дай двадцать копеек! Ну, десять! Слушай, дай...» Менее десяти копеек Владя не просил, но и более двадцати не про­ сил. Редко кто отказывал. Однажды Владя выхватил из раскрытой ла­ дони опешившего молодого человека целый полтинник, пятьдесят копеек. Когда же, опомнившись, молодой человек кинулся за ним в подвал, Вла­ дя уже опрокидывал второй стакан. Молодой человек тот был студент университета, Владимир Багацкий. Возвращаясь после лекции, Влади­ мир шел в задумчивости по улице Люксембург, держа запотевший пол­ тинник в сжатом кулаке, намереваясь зайти в столовую, либо купить колбасы, хлеба и пообедать. На еду в день он тратил полтора рубля, проедая за раз не более пятидесяти копеек. Либо не завтракал, чтобы в обед поесть как следует. Из задумчивости его неожиданно вывел сиплый пропитой голос: «Слушай, дай десять копеек!» Владимир машинально раскрыл ладонь, глядя на Владю. В этот день Владя Коростелев лишил его обеда. Выпив до обеденного перерыва стаканов семь сухого вина, Владя по­ купал пирожков и отправлялся к морю, чтобы уснуть в тени деревьев, а выспавшись, возвращался обратно. Так прожил он до глубокой осени, до холодов и дождей. Надобно было думать, где переждать осень и зиму. Однажды в винный подвал спустилась женщина, раньше ее здесь Владя никогда не видел. Женщина выпила подряд два стакана крепленого ви­ на, на очередной стакан у нее не хватало восемь копеек. Женщина огля­ дывалась, намереваясь у кого-нибудь попросить. Бывший при деньгах, Владя дал ей десять копеек. На следующий день женщина пришла сно­ ва. Выпив, они отошли в угол подвала и закурили. В старом доме спуска Кангуна на первом этаже у женщины была комната в коммунальной квартире. В комнате кроме стола, двух стуль­ ев, железной кровати и кое-какой посуды ничего не было. Владя посе­ лился у женщины. Подруга пила не меньше Влади, курила, требовала вина, сигарет, денег, гнала Владю просить. Сама она по подвалам зимой не ходила, не имея теплой одежды. Теплой одежды не имел и Владя. Дождавшись весны, Владя ушел от подруги, а чтобы не встречать ее, поменял подвал. Теперь он просил в конце Пушкинской, напротив уни­ вермага. Рядом была церковь, неподалеку — железнодорожный вокзал, так что место было ничуть не хуже прежнего. За зиму Владя Коростелев окончательно опустился. Он обносился, был неопрятен, от него дурно пахло. Истрепанная одежда, на ногах — рваные кеды. Владе перестали давать вино. После него никто не хотел брать стаканы, даже мытые. Владя перебрался к морю, занял участок, и сделался бутылочником. У моря жилось лучше, не нужно было про­ сить, люди сами несли и оставляли бутылки, а ты обменяй их на деньги, и все. На зиму Лева Певзнер, приемщик стеклотары, за процент устраивал Коростелева куда-нибудь кочегаром, тут же, недалеко от берега. Владя клал в кочегарке на пол два чурбака плашмя, на них две-три доски, и делал себе постель, набросав на доски сухой слежавшейся травы. В кочегарке он жил, в кочегарке было тепло, за работу ему платили день­ ги. Правда, денег постоянно не хватало, но несколько бутылок «Колоса» в день он выпивал, закусывая пирожками, а то и без закуски. Сидел в открытых дверях кочегарки, курил, ждал весну, первых апрельских дней, чтобы тут же занять участок. Прошлым летом, сдав как-то Лейе бутылки, направляясь в магазин, Владя встретил на улице моряка и узнал его, это был рябой. На нем