Сибирские огни, 1989, № 3

и смутно наши ощущенья предвосхищают ход времён. Мне близка главная мысль этого восьми­ стишия: мы знаем более того, что знаем- в нас знание предков и предсознание потом­ ков, «кочевые пучины зла» и обвалы д об­ роты; от того, что мы разбудим в себе, за­ висит будущее, ибо, вслед за поэтом, мы можем сказать: «Я мост меж двумя бере­ гами — Рожденьем и Смертью», ибо каж­ дый из нас вписывает нечто свое в «Л ето­ пись лета, светопись света, векопись века, рокопись рока»,— ради какого из двух миров мы живем: ради добра или зла, чем станем для будущего, светом или тьмой?.. Поэт Геннадий Головатый оставил меня наедине с этими вопросами, он заново воз­ вратил меня к отроческому, отнюдь не при­ митивному, пониманию мира: «люблю» и «не люблю», говорю я, «вот правда, а вот кривда», угадываю я. И здесь я надеюсь, что в своей следующей книге мой поэт Генна­ дий Головатый не только столкнет или разведет черное и белое, высокое и земное, но и докопается до их природы, введет но­ вых действующих лиц в то действие, что он рассмотрел сегодня на подмостках Все­ ленной, дня, минуты. Возможно, его восьмистишия, его сегод­ няшние катрены найдут продолжение в будущих терцетах, на их трезвой глубине, в корне мироустройства. Крона шумит д ос­ таточно убедительно; Есть жизнь и смерть. Нет счастья без печали. Есть вещество и антивещество... И так во всем — две стороны медали иль две руки... Объятие — одно! Анатолий КОБЕНКОВ Галина Шпак. Керамика. Стихи. Новосибир­ ское кн. изд-во. 1988. Сборник открывается разделом «Ясные контрасты». Заголовок неслучаен для Га­ лины Шпак; ее мир — это освещенная рез­ ким светом действительность и в этом свете столь же резки и тени. Такое видение — от характера человека не склонного к со­ зерцательности, привычного к ритму жизни большого города, да и на природу взираю­ щего глазами горожанина. Тематика стихов Г. Шпак подчеркнуто современна, что само по себе не хорошо и не плохо, но, как и всякая внешняя деталь, определяемая внут­ ренними законами творчества, требует к себе внимания. Легче всего эту явную осо­ бенность лирики объяснить влиянием жур­ налистики, которой профессионально зани­ мается Г. Шпак. Так ли это? Взял город за руку меня, По улицам повел. Заколесил по переулкам. Подталкивал в слепые тупики. Где черные домишки — позвонки Торчали в зеленеющем овраге... Эти строки — из предыдущей книги «Время суток», стихотворение «Сентимен­ тальное путешествие». Пример выбран на­ угад. В книге много таких лирических за­ рисовок, часто подсказанных памятью, но всегда непосредственных, как набросок с натуры, выполненный энергичными штри­ хами и легко воспринимаемый сразу, цели­ ком. Это может быть названо репортажем, но репортажем, запечатлевающим некое двн- жение души. В стихотворении есть момен- тальность фотоснимка, запечатлено же на нети состояние человека, переживающего здесь и сейчас не только настоящее, но и прошлое. Можно сказа.ть , что стихотворение явля­ ется попыткой воссоздать объемное изоб­ ражение времени на плоскости листа, и эта попытка удачна. И все же в новой книге стихов Г. Шпак подошла строже к такому направлению творчества. Ведь по большому счету живописность приводит к неожидан­ ной романтизации описываемого. Не в по­ следнюю очередь «виновна» в этом сама поэ­ зия; сказанное в рифму уже воспринимает­ ся по-иному, чем та же мысль, переданная прозой. Может быть, об этом размышлял С. Чиковани: «Так проклятая рифма толкает всегда говорить совершенно не то». Поэт не свободен в своем творчестве, но есть разные степени и уровни этой несво­ боды. Преодолевая сковывающее влияние той образности, которая определяет «ре- портажные» (в хорошем смысле) стихи из «Времени суток», Г. Шпак должна была прийти к какой-то иной системе, иной не­ свободе. Продолжение плодотворно, если оно не разрушает, а строит. Вот интересное четверостишие из новой книги (стих. «Фило­ соф») : Петухи на заре поднимают село. Пастухи на земле — не ат мира сего — Тоже громко кричат в околотке, Продирая луженые глотки. Яркая картина сельского утра, написан­ ная к тому же с легким юмором. Все как будто в пределах той же поэтики, что и приведенные строки из ранней книги. Но как естествен здесь переход от быта к обоб­ щению: петухи поют еще «в селе», а пас­ тухи «помещены» уже на поверхность земли как планеты. Масштаб изображения укруп­ няется мгновенно. Но мало заметить это — важно почувствовать ту свободу, с ко­ торой на наших глазах происходит преоб­ ражение текста. Миг этого перехода дает ощущение полета. Падал снег, и распускалась верба. Превращение холода в тепле Совершалось тайно... Так начинается стихотворение, в котором описывается начало весны. Что можно ожидать дальше? Как и полагается, весна всегда начинается незаметно, чтобы од­ нажды застать нас врасплох. В стихотворе­ нии это неожиданное половодье разверты­ вается в иной плоскости: Сотворение мира повторялось — Столкновения, взрывы, взлеты, блеск, — Наступала радостная ярость — Во весь дух — с небес и до небес! Столкновение разных плоскостей, разных планов присутствует и во многих других стихотворениях. Интересно, однако, не прос­ то заметить «ясные контрасты», но и по­ чувствовать внутреннюю необходимость в их сосуществовании в пределах одного тек­ ста, выявить в таком изображении появле­ ние нового смысла. Присмотримся к стихам внимательнее. Вот еще несколько примеров, подтверждаю­ щих неслучайность пути, по которому идет Г. Шпак в своем творчестве. Это прихоти воды. Чувство дружбы и вражды— Черно-белые следы. Ясные контрасты. Поднимаются сады