Сибирские огни, 1989, № 3

Булгаков или Пильняк — брали бы тогда эпопеи бездарного и лживого писателя X? Боюсь, что не только эпопеи X, но даже повести честного и талантливого У, не брали бы — просто потому, что есть к а- ч е с т в е н н е е , а времени прочитать все п р о ф е с с и о н а л ь н о е и даже все ч е с т н о е у читателя все равно не хва­ тит. И это было бы самое справедливое положение вещей. При любом другом раск­ ладе мы лишаем читателя возможности выбора, пихаем ему в руки не те книж­ ки, которые он хотел бы читать, то есть обкрадываем именно того, ради которого и затеяли все это дело (литературу). И чего ради? К о г о ради? Да именно ради тех самых 10 тысяч членов СП и семей их. В условиях адми­ нистративной системы магазины работают так, как это выгодно продавцам, а гости­ ницы — так, как выгодно их администра­ торам. Кто сказал, что Госкомиздат и Со­ юз писателей — исключения? «У тебя про­ фессионально и у меня — профессиональ­ но, — говорит один современный литера­ тор другому. — Давай у Платонова бума­ гу заберем, давай у Карамзина заберем, у Цветаевой заберем — и самих себя на­ печатаем!» — «Давай! — соглашается с ра­ достью другой литератор. — Все равно чи­ тателю читать нечего: лучших-то книжек ему не достать». Вот так и живем. И м е н ­ н о т а к . А стоит ли? Иногда думаешь: какие пре­ красные учителя литературы получились бы из большинства членов СП! И как не хватает в нашей школе творческих, дейст­ вительно много знающих учителей. Каза­ лось бы, и зарплата сейчас немаленькая... Почему же молчим? Почему боимся произнести вслух эту, столь очевидную, правду? И кто боится правды? Русский писатель? Почему В. Распутин, к приме­ ру, готов отдать свою «порцию» бумаги для напечатания «Истории государства Российского», а В. Жигалкин, к примеру, не готов? И неужели допустима какая-то «порция», какая-то пайка, отпускаемая на вес где-то и кем-то В. Распутину? И как можем мы сейчас, с е й ч а с , это допу­ скать! Неужели для того была в России гени­ альная литература, величайшая националь­ ная гордость наша, совесть наша, чтобы теперь мы, городские «тож е писатели», могли незаметно для людских глаз про­ ехаться у нее на хв.сх: те? Достоевский и Гоголь, Есенин и Блок — читайте, кому не лень. Мы не мешаем, мы даже отступим тихонько в сторону, на особую полочку в магазине. Только не забывайте, что мы тоже нужны. Что мы возделываем по мере сил и таланта свой огород. Что у нас есть свой читатель... Да нету же, нету! Читателя своего вы украли у Булгакова и Ахматовой. Читатель ваш — ворованный. К несчастью, перемены, происходящие в нашем издательском деле, выглядят д о­ вольно абсурдно. Несколько изменены пра­ вила игры, но игра-то осталась преж­ ней, шулерская игра. Первейшей практи­ ческой мерой, направленной на благо ли­ тературы и самого читателя, должно стать повышение цен на книги. (Сомневающих­ ся отсылаю к статье О. Лациса «Цена рав­ новесия». — «Знамя», 1988, № 2 ). Этот главный и, по существу, единственный шаг сам по себе в значительной степени выпра­ вит уродливую ситуацию, при которой каж ­ дая вторая-третья изданная книга не бы­ вает прочитана. Д о той поры, пока в стра­ не будет ликвидирован острый дефицит бумаги, она должна стоить дорого. А глав­ ное: необходима, как воздух, широкая сеть кооперативных издательств, способных за­ щищать читателя от пожирающей нас мо­ нополии Госкомиздата. И это лишь пер­ вые шаги. Но вернемся, как гласит пословица, к на­ шим баранам. Что случилось бы с город­ скими литераторами, если кто-то устроил бы нам издательское дело по совести? Д у ­ мается, что более тысячи экземпляров своих книг никто из названных в этой статье писателей не продал бы (иду сей­ час им навстречу и сознательно завышаю цифру). Зато продал бы сто тысяч экземп­ ляров и больше того Н. Самохин, мало известный всесоюзному читателю новоси­ бирский прозаик. Нет, издается он доста­ точно часто, но разве отыщешь его книги среди тысяч безликих однодневных поде­ лок, разве разглядишь? Это и столичным критикам - профессионалам до сих пор не под силу. Пройдет, конечно, лет двад­ цать, произойдет неизбежный отсев, и вы­ яснится, что повесть Н. Самохина «Расска­ зы о прежней жизни» осталась в русской литературе, что был, оказывается, и такой писатель, со св 10 им собственным выражени­ ем лица. Утешительное обстоятельство, не правда ли?.. Разошлись бы хорошими ти­ ражами книги некоторых молодых ново­ сибирских поэтов, можно было бы издавать содержательный толстый журнал — и не 90 тысяч для библиотек и киосков «С ою з­ печать», как сейчас, а гораздо больше. Но это все «по совести», то есть пока что несколько фантастично для нас. Вер­ немся на землю, вернемся в конкретную литературу, какой мы ее оставили, и по­ пробуем до конца разобраться, что она из себя представляет. Кстати, о конкретности. Вовсе не ради удовлетворения критического зуда решил я ознакомить широкого читателя с творчест­ вом такого-то и такого-то прозаика и поэта, неведомых ему прежде. Городская литература — явление типическое, вся на­ ша литература, за исключением, может быть, одной московской писательской орга­ низации, — в большой степени литература городская. Где-то дела идут лучше, а где-то и гораздо хуже, чем у нас (вспом- ни.м «великого узбекского писателя», гени­ ального Рашидова). Моя задача состояла в том, чтобы обозначить отдельные фигу­ ры, играющие заглавную роль в литератур­ ном процессе, выявить наиболее харак­ терные для их творчества черты, потому что фигуры эти тоже, несомненно, типич­ ны и любой читатель может отыскать в собственной городской литературе своих В. Крещика и А. Черноусова или очень похожих на них. Справедливости ради хочу еще раз ого­ вориться, что вовсе не утверждаю, будто все авторы, которые уже названы в этой статье или еще будут названы, — графо- моны. Не все, Да, не покупают у нас сти­ хи А. Плитченко и Н. Закусиной, пылит­ ся на прилавках проза Г. Прашкевича и