Сибирские огни, 1989, № 3

печатал его как изменника Родины — за границу он, видите ли, уехать желает! «Какая сволочь! — с остервенением д у­ мал Андрей. — Какая сволочь! И тоже ведь вырос и вскормлен на этой земле! Да она ведь должна провалиться у него под ногами! Ну уж нет, теперь я умный, те­ перь я знаю, что на таких, как Рябуш- кин, нельзя глядеть и ждать. У них из-под ног надо сразу выбивать почву! Без вся­ кой жалости!» (с. 3 !4 ). Интересно, кстати: сообщил ли тотчас Андрей Агарин о Рябушкине куда следует? М. Щукин как-то обходит этот момент; точнее сказать, образ Агарива не имеет достаточной психологической полноты и просто не рассчитан на то, чтобы решать дилемму: доносить или не доносить? Весь роман развалится, задайся автор всерьез этим маленьким, житейским, я бы сказал, вопросом. Вернемся ненадолго к достижениям стар­ ших собратьев М. Щукина по перу. В. Жи- галкин, если помните, расставил перед чи­ тателем на страницах своих произведений человеческие макеты, приспособленные ав­ тором к выполнению производственного плана. Несколько шире смотрит на жизнь А. Черноусов: в его книгах современных людей замещают моральные субстанции во вкусе просветителей восемнадцатого столе­ тия (хотя, конечно, мы здесь немножко обижаем просветителей). Идеи добра и зла, подобно двум дубинам, перекрещи­ ваются в жизненном пространстве произ­ ведений, стремясь поразить угловатые го­ ловы марионеточных героев. Фигура авто­ ра постоянно довлеет над персонажами, которые по причине своего безличия не способны выйти из-под его контроля и обрести полноценное существование; автор дергает за ниточки, а герои имитируют жизнь. Читатель же полностью выключен из происходящего на страницах книги, так как лишен возможности фантазировать, думать вместе с героями и сострадать им, его в.оображению н е к у д а работать. Од­ ним словом, читатель лишен возможности участвовать в с о т в о р ч е с т в е , являю­ щемся первым и главным условием пол­ ноценного воспринятия художественного произведения. «Некуда В'оображать» — это во время чтения' так же плохо, как «некуда пойти» В реальной жизни. Человеку должно быть «куда пойти» в любую минуту бытия и «куда воображать» на любой странице книги: таковы нравственные требования человека к жизни, к обществу, и чита­ теля — к литературе. Задавленные авторской волей, персонажи А. Черноусова существуют лишь как воле­ изъявления писателя и являются конкрет­ ными субъектами только в связи с пред­ ложенной сюжетной схемой. Чуть в сторо­ ну от сюжета — и мы мгновенно стано­ вимся с ними незнакомы, не знаем о них решительно ничего, кроме разве что при­ вычек шумно сморкаться и поправлять очки указательным пальцем. Главная тема А. Черноусова — общест­ во и мораль, и персонажи призваны отли­ чаться как-нибудь друг от друга именно в этом направлении, Поэтому и проявляют­ ся они в произведениях А. Черноусова лишь как злодеи и ангелы или же, в край­ нем случае, как отъявленные будущие зло­ деи, подлежащие искоренению, и столь же очевидные будущие ангелы, которым для достижения полной святости должны оказать поддержку: Кремль, область, пер­ вый секретарь райкома. Так пишет А. Черноусов. След в след идет за ним М. Щукин, если не считать, что он несколько более наклонен в соци­ альную плоскость и первый секретарь рай­ кома для него уже не бог, не царь, а все­ го только глубокоуважаемое должностное лицо. Но вернемся к Рябушкину. Чем же так досадил он М. Щукину? А тем, что чело­ век этот, оказывается, есть главный наш враг почище Козырина и мирового импери­ ализма — он все великие наши достиже­ ния о ч е р н и т ь хочет. Как это? Что значит?.. А т о й значит... Неприятный такой тип — в очках, которые у него все время прыгают по носу вслед­ ствие гримас и ухмылок, анекдотики по­ хабные травит (жаль, право, что в носу не ковыряется) — о ч е р н и т е л ь . И фа­ милия у него дрожащая такая — Рябуш- ш н ... Написан этот роман был, что называет­ ся, до перестройки, и о персонажах его мы можем теперь сказать, что им перестраи­ ваться надлежит. Но вот подоспело уже новое произведе­ ние Михаила Щукина — повесть «Рядовой случай» («Сибирские огни», !988, № !) . Что же еще есть сказать у нашего автора? Читаем. Живет село Оконешниково. Грязно и пьяно, в общем, живет. Что ме­ шает ему жить лучше? А шестеренки друг за дружку не цепляются. Какие шестерен­ ки? А две шестеренки. Да какие же? А вот первая шестеренка — бюрократическая деятельность сельского руководства, и вот вторая — подлинная жизнь села, которая в отчетах и докладных не отражается. Это и есть шестеренки две. Вы, читатель, этого раньше не знали, так зато теперь будете понимать про шестеренки — это очень просто... Образ шестеренок возникает в голове главного героя повести Карпова, предсе­ дателя сельсовета: «Никак они не зацеп­ ляются друг за друга. И недавно обнару­ женный зазор между ними не давал Кар­ пову в последнее время покоя, лишал сна и винтом заставлял крутиться на кровати в бессонные ночи» (с. !2 ). Немало лет занимает Карпов свою должность, поче­ му же так недавно стал он «крутиться на кровати?» Откуда такое внезапное про­ зрение? Не странно ли? «Ошарашенный всем этим Карпов сник за своим столом, словно его придавили (прямо за столом? — И. А . ) непосильным грузом» (с. 33). «...залезть на коло.кольню, ухватиться за веревку и бить в набат, бить так долго, громко, пока все не очнутся и не проснут­ ся (сначала очнутся, а потом проснутся? — И. А.), как очнулся и проснулся он сам, Дмитрий Павлович Карпов» (с. 34). «Председатель райисполкома выступал последним. И с самого начала стал распе­ кать Карпова за то, что в Оконешникове нет порядка, что там расплодилось много пьяниц, а сельсовет не принимает никаких