Сибирские огни, 1989, № 3

исчез. Поддерживая Владю, рябой спрашивал, где он будет ночевать. Владя просил довести его до вокзала, потому что завтра ему ехать домой. Ночевал Владя в вытрезвителе неподалеку от вокзала. Утром ему выдали паспорт, аттестат и пятьдесят рублей денег — все то, что отдель­ но лежало в застегивающемся кармане рубашки. Остальных денег не было. Ни уральца, ни одесситов, ни денег. Из пятидесяти рублей вычли за ночлег. А взятых из дому денег было порядочно. Ему дали на дорогу до Одессы, на пропитание, на обратный путь в случае неудачи, и на вся­ кие непредвиденные расходы. По совету матери Владя не держал день­ ги вместе, разделив, он положил их в разные карманы. Денег не было. Потерял ли он их, прогулял ли? Либо вытащили? Но прогулять не мог­ ли, это он знал точно, даже вчетвером. Выпили две шампанского, одну коньяку. Закуской были салаты. Сколько все это стоит? Поди, узнай... Владя вышел на берег моря, сел на траву, облокотился на расстав­ ленные колени, опустил голову и заплакал. Плакал он долго, всхлипы­ вая и дергаясь. Полез в карман за платком, но вспомнил, что пусто во всех карманах. В чемоданчике у него был запасной платок. И рубашку следовало поменять, и брюки. Необходимо было что-то делать, а что — он и сам не знал. Благора­ зумнее всего — возвратиться к родителям. Денег на железнодорожный билет хватало, хватало на суп, хлеб и чай. Хватало даже на автобус от Новосибирска до Колывани, а там до Пихтовки, Пономаревки на попут­ ных машинах добраться можно. Но ведь какой позор — возвращение, какое унижение! Не поступил! Сколько было надежд, разговоров, мечта­ ний. И все рухнуло. А деньги!? Как объяснить? Не станешь рассказы­ вать, что гулял в ресторане, ночевал в вытрезвителе. Ну деньги, допу­ стим, простят. А чем заниматься дома? Осень, зиму, весну? Он уже взрослый, никаких поблажек, заставят работать. А какая в деревне работа: поезжай в Колывань учиться на тракториста либо иди скотником на ферму. К коровам, вместе с матерью. Мать будет доить коров, а ты навоз из-под них вычищать, вывозить за дворы скотные. А вечерами к поступлению готовиться. Что, опять в Одессу? Можно и в Ленинград, можно и... А ежели... На втором заходе уже не будет прежней уверен­ ности. Что ж, тогда в армию. В следующую осень как раз призывается его год... Нет, не хочет он быть ни скотником, ни трактористом. И домой он не поедет. Не потому, что стыдно, а... В конце концов он вполне уже само­ стоятельный, может сам распоряжаться своей судьбой. Владя вернулся в город, отыскал столовую, где начинали пить, поел. Разыскал в парке место, где сидели на траве. Сходил к ресторану, а ну рябой там. «Грот» был еще закрыт, рябого поблизости не было. Владя обошел во всех направлениях парк, сел возле Старой башни на откосе и стал смотреть в порт на пароходы, краны, составы пустых и загружен­ ных вагонов. Через несколько дней Владя Коростелев принят был грузчиком в порт, куда принимали без прописки, а жить поселился в портовом обще­ житии на улице Чичерина, в старом корпусе — туда по сей день ходил он за письмами от матери. В комнате жило их трое — Толя Малеваный, высокий, сильный парень, и Петя, фамилии которого Владя так и не за­ помнил. Малеваный, если не спал после смены, не играл в карты и не пил вино, то лежа читал том за томом Блока: восемь томов Блока в твердых синих обложках лежали перед ним на подоконнике. Петя сти­ хов не читал, он сам писал их — чудовищные безграмотные стихи, делая в каждой строке ошибки. Труд портового грузчика — труд тяжелый, мешок кубинского сахара- сырца весил более ста килограммов, а Владе было всего семнадцать лет, он не мог так свободно принимать на спину, нести и взбрасывать на штабель мешки с сахаром, как это делал, скажем, Анатолий Малеваный. Владю ставили на скалку подавать грузчикам мешки, но и там было тяжело, он быстро уставал. Походив два-три месяца с бригадой на са