Сибирские огни, 1989, № 3

скагощим до самой земли ветви кустом ракиты был у Влади ночлег. Если зайти незаметно со стороны берега, раздвинуть ветки и нырнуть под них, то нипочем не догадаться, что там человек. Владя так всегда и делал, пробирался к домику своему незамеченным. На землю он настелил тол­ стый слой сухой травы, подушкой служила сумка. Ночи держались теп­ лые, но под утро иной раз становилось свежо, и тогда Владя накрывал­ ся куском старого брезента, подобранного в бурьяне. Случалось, что ночью начинался дождь, и сильный, но листва ракиты и брезент защи­ щали от воды. Ни у кого по побережью не было такого удобного жилья. Даже соседи по участку не знали о нем. Ложиться спать было рано. Проглянувшее солнце еще не опустилось в море, над морем образовалась чистая полоска, верный признак доброй погоды на утро. Где-то там, за спиной Влади, жил, шумел почти мил­ лионный город, а тут у моря, в лесополосе, было тихо и даже глухо, лишь доходила изредка музыка с прогулочных катеров, плавающих из Ланжерона в Черноморку и обратно, с заходом в Отраду, в другие про­ межуточные станции. Владя Коростелев все так же сидел под деревом, лицом к морю, к зависшему над водой солнцу, попивая пивко, покуривая, находясь в бла­ женнейшем состоянии, в каком он и любил пребывать по вечерам. Утром и в течение всего дня Владя не напивался, это мешало работе, а был всего лишь слегка пьян, как он выражался, но вечером пропивал все, что удавалось выручить за посуду. Обычно он покупал десять бутылок «Колоса», восемь выпивал ко сну, а две оставлял на утро, на опохмелку. Надо было бы и сегодня оставить две, но, заглянув в сумку, решился выпить все, учитывая, что утром он не опохмелялся, а днем не добавлял. Оставленные две бутылки «Коло­ са» Владя уносил как можно дальше от своего участка и там тщательно прятал их, а спрятав, быстро уходил обратно, чтобы избежать искуше­ ния, вернуться и выпить. Зато утром, едва проснувшись, он бежал к тайнику, пугаясь, что кто- то нашел пиво и унес. Пиво оказывалось на месте. Питался он постоянно пирожками, покупая их с лотков у моря, а если начинались в животе боли, то шел на улицу Чичерина, где когда-то жил, в столовую портови­ ков, съедал сразу две тарелки супа с хлебом, а второе не брал, экономя. Утром Владе было тяжко еще и потому, что вчера он получил от ма­ тери письмо, а ночью приснилась ему Александровка, родительская из­ ба... Майский солнечный день, окно горницы раскрыто настежь, в пали­ саднике цветет черемуха, за Шегаркой темнеют кедры. Владе девять лет, он сидит на подоконнике, свесив ноги в палисадник, пускает мыльные пузыри. Радужные, наполненные солнцем шары, подхваченные ветром, летят один за другим над зеленым берегом. Откинувшись затылком к косяку, Владя болтает ногами, смеется, хлопает в ладоши, и безмерно счастлив. Письма от матери приносили в портовое общежитие, там Владя их забирал. Мать обижалась, что Владя не приехал на похороны отца, хотя она сообщала об отцовской безысходной болезни, просила приехать те­ леграммой. Она и сама болеет часто, постарела. Все его ровесники, това­ рищи по школе выучились, вышли в люди. Приезжают на родину с му­ жьями, с женами, детей привозят. Симпатия Влади, Тонька Кулешова, закончила в Томске учебу, теперь живет в Новосибирске, работает на хо­ рошем месте, замужем, двое детей. Васька Жаворонков стал инженером, Мишка Афонин служит в Красноярске, уже майор. Сашка Цуканов сле­ дователем в Колывани. И только он, Владя, за целых десять лет не пока­ зался ни разу, будто нет у него родного дома, отца с матерью. Какой жи­ вет, чем занимается, никто не знает, а из писем ничего не поймешь, да и письма приходят раз в год. Живет, видимо, неладно, как она догадыва­ ется, коль не приезжает ни погостить, ни насовсем. А охота повидаться, вот ведь как соскучилась она по нем, по Владе, словами не скажешь. Если уж попроведать не желает, то пусть хоть похоронить приедет, а то чужие люди хоронить будут...