Сибирские огни, 1989, № 2

А может, это была не обреченность — с чего бы еьь взяться? Мария не знала, а спросить не осмеливалась, боясь услышать такое, что и вовсе лишило бы ее покоя. Она жила в тесном домашнем мире, в котором, впрочем, все было на своем месте, близко ее сердцу и понятно. Сын, муж, старики, уже давно сделавшиеся для нее родными, темная, изрядно осевшая в землю изба. Странно, все-таки... С малы.х лет Мария жила в городе, в рабочем бараке, про деревенскую избу понятия не имела, то есть слышать-то слышала, а только ни разу не переступала .порог и уже тем более подумать не могла, что станет жить в ней, вести, пускай и не мудрящее, козы да куры, хозяйство. А все-таки сделалось, и она отнес­ лась к этой перемене в судьбе как к чему-то естественному, не беря в го­ лову дурные мысли про свою неумелость в крестьянском деле. Да и за­ чем брать-то?.. Очень скоро обучилась всему, теперь уж старуха не хоте­ ла верить, что когда-то Мария ничегошеньки не умела по хозяйству. Впрочем, что касается старухи, то она делала это сознательно, уже дав­ но принявши Марию за дочку. То же самое можно сказать и про стари­ ка. Их отношение к Марии было однозначно, не то, что к Сафьяну, кото­ рый остался для них чужеватым, с какими-то своими заботами, пугаю­ щими несвычностью со всем, чем жили прежде. Мария ничего не хотела более в своей судьбе, как только жить с людьми, которые были возле нее, пускай и хлопотно, пускай и не всегда сытно, одною семьею. Но Сафьян более и более уходил в свои заботы, и то пугало Марию, уж она-то знала, к чему это может привести, и, случа­ лось, люто ненавидела товарищей мужа, но и поделать тут ничего не могла, разве что вдруг расплачется и станет просить супруга, чтобы он жил только своею семьею. Что же, иль нам мало этого? Сафьян видел, как мучается жена, и жалел ее, но сделать что-то, спо­ собное поменять его теперешнюю жизнь, не хотел. А потом сразу, с трех сторон, загорелся рабочий поселок. Огонь на­ ступал так стремительно и так яростно, что Сафьян едва успел вывести семью из дому. — Господи, истинно светопреставление!.. — жалобно восклицали старики, тащась за Сафьяном к байкальскому мысу, голому, без единого деревца, высоко вознесшемуся над землею. Мария была бледна и не хотела ни о чем говорить, и он боялся за ее рассудок, памятуя о том, откуда пришла к нему в свое время, и не остав­ лял попыток как-то расшевелить ее, твердил: — А и ладно. Обойдется, я думаю... И уже отчаялся что-либо услышать от нее, когда она вдруг останови­ лась и с грустью посмотрела на него: — Да как же обойдется? Как.. Мы нынче голые, и крыши над голо­ вою нету. Куда же мы?.. Отпала тревога за Марию, взял из ее рук сына и почти весело сказал: — Ничё, наживем!.. Поднялись на байкальский мыс, думая, что там никого нету, но нынче и тут было много народу, все кричали, галдели, глядя, как огонь пожи­ рает рабочий поселок, кто-то плакал, говоря: — И загнали нас всех на чужбинушку, бросили на лютом морозе, и помрем мы все, и памяти об нас не останется! И в другом месте тоже говорили: — Смертушка стоит в изголовье, дожидается. Терпеливая. А чего дожидается? Ноченьки небось? А потом сожрет, ей-пра!.. Сафьян сыскал место посвободнее, на самом краю мыса, за которым блестело, искрилось, сливаясь с холодным голубым поднебесьем, свя­ щенное сибирское море. — Тут и переждем. А дальше видно будет. Сафьян опустил сына на землю, пришла в голову мысль сыскать то­ варищей, он так и собрался сделать и уже чуть отступил от того места, где оставил близких, но тут кто-то схватил его за плечо, притянул к себе, сказал глухо: