Сибирские огни, 1989, № 2

— Погодь, хозяин, коль жить хочешь. Александра Васильевна взяла его за руку, потянула прочь нз толпы. А поселок все горел, горел, яростно и зло, и полянка на возвыше­ нии, близ упадающей к Байкальской котловине глухомани, где стояли эти, двое, светилась, а в трехстах саженях от них плавились, разбухали, делаясь все более искривленными, два раскаленных железа, в недобрый час опоясавших тело земли. — Что это? Что?.. Иль очищение?..— шептал Мефодий Игнатьевич, жадно глядя, как неистово, с какою-то одуряюще веселою силою гуляет по рабочему поселку разноязыкое пламя.— Иль вправду очищение! Саш­ ка.. Сашка!.. — Не знаю, миленький ,— тоже шепотом отвечала Александра Ва­ сильевна.— Не знаю... 24 Сафьян не сыскал артельщика Христю Киша. Будто сквозь землю провалился. А может, и впрямь провалился?.. Эк-ка заварилось на земле сибирской, по всей «железке», из края в край, гудьмя гудет; В бой роковой мы вступили с врагами. Нас еще судьбы безвестные ж дут... И сквозь это утянувшееся до самого неба спевание, сквозь слова, не­ привычные для люда, однако ж берущие за душу, остался бы дома, подле ребятни, так-то спокойнее, да и баба просит: «Кормилец, роднень­ кий, не ходи туды!..» — только на сердце отчаянное и гордое, удаль ка­ кая-то. Уймешь ее разве, усидишь? Да нет... Выйдешь на улицу и втя­ нешься в общее людское спевание. Но вдруг раздадутся выстрелы, и па­ дет на землю кормилец, его тут же возьмут на руки и понесут впереди себя, как знамя; Н а бой кровавый. Святой и правый Марш, марш вперед, Рабочий народ... Поднялся рабочий люд, глянул на себя со стороны и удивился: сили­ ща-то!.. Попробуй-ка совладай с нами!.. Но нашлась против этой другая сила, нечистая, штыками н пулями смяла, растоптала, загнала работных людей в бараки и на худые мужичьи подворья: сиди, дожидайся своего часу!.. А выйдешь на улицу, схлопочешь пулю иль шашку казацкую. А все ж, случалось, выходили не переломившие в себе отчаянной удали от далекой ли Руси, от Сибири ли матушки и падали замертво, обливаясь кровью, на деревянные мостовые. Знать, пророческими оказались слова про судьбы безвестные, не призовешь их нынче к себе, чтоб сказать доброе утешное слово. Одно из них и осталось — томление в груди. Вместе с другими, отчаянными, выходил на улицу и Сафьян, больно было глядеть, как измываются над работным людом и, хоть говорили новые товарищи из стачечного комитета, что нужны осторожность и уме лость, забывал про это, очутясь на улице бок о бок с такими же, как и он, измученными долгой борьбою, но не потерявшими веры, кричал, гор ланнл песни, а бывало, брался за каменья, вывороченные из мостовой стоял на баррикаде. Смяли народную силу, растоптали... И в это долго не хотелось верить и тогда спорил с теми, сникшими, приводил им в пример Христю: де скать, славный мужик, и теперь еще не сдается. Странно, что говорил про это, а может, как раз ничего странного, лишь теперь по-настоящему понял, что было в этом человеке такое, чего, кажется, не имел и сам: дерзость ли, упрямая лн вера в светлое и доброе, которая у самого, слу­ чалось, готова была дрогнуть, а то и вовсе сломаться. Это когда видел, как падали на мостовую люди, а он стоял и не умел помочь. Чего уж 96