Сибирские огни, 1989, № 2

Злился, но не мог отвязаться. — ...Санти-менты... менты-санти... На площади лестницы часовой. И сзади этот зритель, свидетель не­ нужный. Срубову противно, что на него смотрят, что так светло. А тут ступеньки. И опять пошло. — ...Два... четыре... пять... Площадка пустая. Снова: — ...Одна... две... восемь... Второй этаж. Новый часовой. Мимо, боком. Еще ступеньки. Еще. Последний часовой. Скорее. Дверь. Двор. Снег. Светлее, чем в ко­ ридоре. И тут штыки. Целый частокол. И Моргунов, бестактный, лепится к левому рукаву, вяжется с разговором. Отец Василий все с поднятым крестом. Приговоренные около него на коленях. Пытались петь хором. Но пел каждый отдельно. — Со свя-ты-ми упо-ок-о-о-о... Женщин только пять. А мужских голосов не слышно. Страх туго на­ бил стальные обручи на грудные клетки, на глотки и давил. Мужчины тонко, прерывисто скрипели: — Со свя-ты-ми... свят-ты-ми... Комендант тоже надел полушубок. Только желтый. В подвал спус­ тился с белым листом — списком. Тяжелым засовом громыхнула дверь. У певших нет языков. Полны рты горячего песку. С колен встать все не смогли. Ползком в углы, на нары, под нары. Стадо овец. Визг только кошачий. Священник, прислонясь к стене, тихо заикался: — ... упо-по-по-о-о.„ И громко портил воздух. Комендант замахал бумагой. Голос у него сырой, гнетущий — зем­ ля. Назвал пять фамилий — задавил, засыпал. Нет сил двинуться с ме­ ста. Воздух стал как в растревоженной выгребной яме. Комендант брез­ гливо зажал нос. Длинноусый есаул подошел, спросил; — Куда нас? Все знали — на расстрел. Но приговора не слышали. Хотели оконча­ тельно, точно. Неизвестность хуже. Комендант суров, серьезен. Так вот прямо, не краснея, не смущаясь, глаза в глаза уставил и заявил: — В Омск. Есаул хихикнул, присел. — Подземной дорогой? Полковнику Никитину тоже смешно. Согнул широкую гвардейскую спину и в бороду: — Хи-хи... И не видел, что из-под него и из-под соседа генерала Треухова полз­ ли по нарам тонкие струйки. На полу от них болотца и пар. Пятерых повели. Дверь плотно загородила выход. Лязгнул люк во двор. Шум автомобилей яснее. И был похож он на стук комьев мерзлой земли в железную дверь подвала. Запертым показалось, что их заживо засыпают. — Ту-ту-ту-ту-ту. Фр-ту-ту. Фр-ту-ту. Капитан Боженко встал у стены. Подбоченился. Голову поднял. Под потолком слабенькая лампочка. Капитан подмигнул ей. —- Меня, брат, не найдут. И на четвереньках под нары. Из угла поручик Снежницкий показывал всем синий мертвый язык. От коменданта Скачков его спрятал. А себе горло не перерезал. Вертел в руках стекло и не решался.