Сибирские огни, 1989, № 2

Игнатьевич обиделся бы, искренне полагая, что в том была не вся прав­ да, а только часть ее. Да, конечно, ему хотелось, чтобы про его доброту помнили, но, если бы даже он знал, что ничего подобного не случится, он вряд ли что изменил бы... Ну, не желают помнить, и не надо. Зато я пом­ ню... Мефодий Игнатьевич догадывался, что его благодеяния если и нужны людям, то не больше, чем ему самому. И это, как не покажется необычным, вполне устраивало его, тут он находил гармонию между лич­ ным деянием и общественными запросами в гораздо большей степени, чем если бы совершил благодеяния в пользу здоровых, имеющих работу людей. Впрочем, и в этом случае он не хотел бы показаться злым и жад­ ным, и тут старался сыскать ту гармонию, которая единственно, как ду­ мал, правила обществом. И вот все поломалось, решительно все полома­ лось, было горько и больно, не видел вокруг ничего, что могло бы уте­ шить, а ощущение несвободы ширилось, росло, и нельзя было никуда уй­ ти от этого. 21 С утра Бальжийпин ходил в степь, грустно стало в одиноко стоящей на окраине улуса юрте, где жил в последнее время. Хозяева умерли еще в прошлом году, и люди в улусе решили, что ему лучше будет скрывать­ ся здесь, никто лишний раз не потревожит, а пронырливые хувараки ед­ ва ли возьмут в ум, что Бальжийпин, так любящий быть среди людей, прячется где-то, почти не встречаясь ни с кем, разве что с теми, кто по­ темну приносит молоко или тарак. Бальжийпин долго не хотел переезжать в юрту, но люди настояли, говоря, что хувараки нынче сделались и вовсе злыми, так и рыщут по улусам, так и рыщут... О, это окаянное одиночество! Как же оно томительно и тревожно! Да, да, тревожно... Все время кажется, что понапрасну теряется время, кото­ рого, наверное, осталось не так много: как ни прячься от зорких глаз ху- вараков, все равно сыщут, он не сомневается. А как хочется сделать по­ больше! В соседнем улусе мор нашел на людей, а он еще не знает, отче­ го мор и можно ли помочь? А в жилище охотника у дальнего гольца уже давно ждут его — не дождутся: дети рождаются слабые и, что ни год, помирают. Обещал помочь, но так и не пришел... Однажды совсем было собрался, но непонятно каким образом прослышали об этом в улусе и не отпустили. Верно, следят за ним строго, и не чужие глаза, свои, молодые и ста­ рые, у кого выпадет редкая свободная минута, словно бы нечаянно вдруг окажутся возле его юрты, и, приметив, что он смотрит на них. из окошка, отвернутся и начнут со вниманием разглядывать что-то. Не так- то просто провести их. И все же с утра удалось сходить в степь. Впрочем, кажется, и тогда кто-то следовал за ним на приличном отдалении. А в степи, обожженной морозом, было привольно и дышалось легко, долго ходил по снежному чернотропью и блаженствовал, он там пробыл долго, благо, никто не тревожил, а потом случилось что-то со степью и с небом, которое зависло над степью: налетел шальной ветер, да не тот, что, набе­ докурив, пропадает, сильный и яростный, разворошил степь, растолкал, а небо над головою сделал черным и непроглядным. И тут Бальжийпин услышал чей-то стон, а чуть погодя увидел старуху, она была вся в бе­ лом, как и та снежная круговерть, что неожиданно пала на землю. Ста­ руха смотрела на него, и в глазах стыла боль, кажется, хотела сказать о чем-то и не могла, смерть стояла у нее за спиною. На какое-то мгновение, словно бы смутившись, Бальжийпин опустил голову, а когда поднял ее, старухи уже не было, по-прежнему бушевала снежная буря, он оглянулся, но так и не понял, в какой стороне остался улус, и уж хотел опуститься на землю и переждать, когда кто-то дотро­ нулся до плеча и сказал: