Сибирские огни, 1989, № 2

этот всемогущий?... Нет, не царский министр, он знавал людей подобного качества, со многими был, пускай и накоротке, знаком, хотя бы с тем же Сергеем Юльевичем. Нет, эти люди не обладали властью, которая сдела­ ла бы их всемогущими, напротив, подчас казались ему не то, чтобы жал­ кими и беспомощными, а все ж решительно зависящими от разного рода обстоятельств и условностей, перешагнуть через которые не смели... Но, может, этот всемогущий сам царь? Мефодий Игнатьевич в растерянности оглянулся, появилось чувство, словно бы стоящие поодаль офицеры спо­ собны подслушать его мысли. Но офицеры и не глядели на него, все так же перешептывались теперь уже о незначительном и не могущем иметь отношения к недоброму делу, которому стали нечаянными виновниками. Он подумал о царе и вынужден был признать, что и тот не обладал необ­ ходимою властью, и не только потому, что ныне царствующая особа, по общему мнению, не имеет нулшых для этого качеств, а потому, главным образом, что и над нею, как догадывался Мефодий Игнатьевич, стояло такое, что недоступно его разуму. Студенников так далеко ушел в своих суждениях, что в какой-то мо­ мент ему сделалось страшно, поспешил вернуться на землю. И, кажется, сделал это слишком торопливо и неумело, во всяком случае, стоило при­ крыть ладонью глаза от ставшего неожиданно ярким солнца, как ощутил на сердце сильную тревогу, и эта тревога была много сильнее страха, что испытал недавно, думая про чувство несвободы, которое живёт в людях и, недоброе, влечет к краю пропасти... Показалось, что руки у него в кро­ ви, во всяком случае, меж пальцами появилась какая-то неприятная ро­ зовость, словно бы нечаянно прикоснулся к одному из красных ручейков, что так обильно растекались по перрону; А тут еще слова вспом­ нил недобрые: «А все вы... Черт бы вас побрал!..» И впрямь, недобрые, будто и он повинен в том, что случилось нынче?.. Да в чем же его-то ви­ на, господи, иль не он стремился помочь людям? Небось с его участка не бежали, а наоборот, норовили всеми правдами и неправдами попасть туда. Мефодий Игнатьевич со смущением, почти воровато оглянулся, а по­ том опустился на колени, набрал в ладони снега и долго растирал их... Не скоро еще поднялся, а когда снова поглядел на руки, они были и вов­ се розовые, и это пуще того смутило, постарался быстрее натянуть пер­ чатки... Он говорил себе, что не виновен, и не верил, подумал, что, поми­ мо своей воли, подобно солдатам, которые, не желая этого, стреляли в людей, и он совершил ужасное, чему не сыскать оправдания. Только он пока не знает, что именно, а когда узнает, будет невозможно жить на земле. Вспомнил лицо Христи Кнша, и страшно стало, в лице рабочего была неприязнь, да нет, ненависть, которая удивила сначала, а потом отбила охоту помочь... Иначе он, конечно, подсобил бы ему. «Что же происходит со мною? — с недоумением спрашивал Мефодий Игнатьевич. — Со всеми нами?» Еще о многом хотелось бы знать, но ответа не было ни на один из мучавших вопросов. Сделалось обидно, что он не многое понимает, а бы­ ло время, думал про себя, что толковый и расчетливый промышленник, который в состоянии ладить с рабочими: если, случается, и поругивают его, то поругивают незлобиво, а даже с пониманием, что иначе поступить ему, влезшему в шкуру делового человека, нельзя... Он тешил себя мыслью, что люди ие осудят, если даже он и закрутит гайки. Бывало, и закручивал, но лишь когда не сыскивал другой выход. Впрочем, все это осталось далеко, так далеко, что и не вспомнишь сразу. Он с чрезвычай­ ной активностью занимался делом, потом дело двинулось вперед как бы само собою, уже и не требуя с его стороны каких-либо усилий. И тогда ему стало скучно, и он постепенно отошел в сторону, впрочем, не забывая интересоваться прибылью, которую тотчас же вкладывал в новое, суля­ щее выгоды предприятие. А порою брал часть ее и отправлял в детские приюты и в заведения для немощных и слабых. Он делал это, когда ста­ новилось особенно скучно, и льстил себя надеждою, что люди не забудут его доброту. Впрочем, если бы кто-то сказал про эту надежду, Мефодий 81