Сибирские огни, 1989, № 2

но бы все были близнецами. Подле солдат стоял молодой поручик с кар­ тинно восковым и иссиня-бледным, словно бы уже и неживым лицом, уз­ нал его тотчас же, то был поручик Крыжановский, ныне исполнявший обязанности помощника жандармского ротмистра. Поручик тоже, как и солдаты, был не в меру суетлив и все время оглядывался. Скоро подошел пехотный капитан, маленький, с нервно подрагивающей челюстью, к ко­ торой он то и дело прикладывал руку, словно боялся, что, отвиснув, она может и не встать на место. Крыжановский что-то сказал; и капитан с минуту пребывал в холодном и мертвенном, даже издали было видно, недоумении, потом отшатнулся, уже и не глядя на поручика, и еще через минуту вяло и неуверенно, как будто преодолевая боль от раны, внезап­ но открывшейся, поднял руку и что-то отрывисто, резко, почти сердито сказал... раздался оглушительный грохот, где-то, кажется, в пристанци­ онном нежилье загремело, зазвенело, упало... А спустя немного в толпе, скопившейся у вагона, ахнуло, закружилось, поднялась людская сумяти­ ца, наполненная животным страхом. И этот страх, доселе никогда не ви­ данный Мефодием Игнатьевичем, казалось, взявшийся до самого неба вместе с разом поднявшимися до удивительной высоты криками: «Уби­ вают!..»— вошел в него злою упрямою занозою, и он не выдержал, по­ бежал вместе с другими... Но потом вернулся. Видел впереди себя худого и жилистого человека, не сразу, а все ж узнал и удивился: что ему-то тут надобно?.. И это удивление как-то успокаивающе подействовало на него, хотя он еще и не понял, что произошло и почему солдаты затеяли стрель­ бу. Хрпстя Киш, а это был он, прошел сквозь строй солдат и пошатнулся. Мефодий Игнатьевич подбежал к нему, хотел подсобить, но тот так по­ смотрел на него, словно он тоже виноват в том, что случилось, и Студен- ников, проклиная себя за вязкую, мешающую движениям тела, неуве­ ренность, подошел к Крыжановскому. Он подошел к Крыжановскому и спросил слабым, дрожащим голо­ сом: — Вы что затеяли?.. Было противно слышать этот голос, и он тут же позабыл, о чем спро­ сил, подумал с досадою о том, как он нынче, наверное, дурно выглядит и как, наверное, неприятно смотреть на него. Мефодий Игнатьевич, пожа­ луй, так и не вспомнил бы, о чем хотел узнать у поручика, когда бы тот сам, никлый и слабый, казалось, подтолкни и упадет, с какою-то тошнот­ ною бледностью в лице, не сказал уныло и беспомощно, точь-в-точь как баба, не сумевшая совладать с пьяницею мужем, отчего он натворил бог весть что и теперь, зло понурясь, в сопровождении унтера, плетется в кутузку: — А что я могу, сударь? Что-о?.. И тот, второй, офицер, пехотный, командовавший солдатами, тоже, казалось, ничего не смог бы ответить, когда бы и у него поинтересовались, что произошло нынче и отчего?.. И уж тем более не сумели бы ответить солдаты, которые стреляли в людей... Теперь они стояли, опустив к ноге смертоносное оружье, то самое, что в порыве неожиданно добрых чувст­ вований называли не иначе, как сестричкою или сестренкою, разными ласковыми словами, которые, случалось, вспоминались им на долгой, то­ мительной, не гэ благо человеческому сердцу, а во зло ему службе и которые употребить было не на что. Солдаты стояли, боясь посмотреть на то, что сотворили своими руками, и в нетерпении ждали, когда коман­ диры уведут их отсюда. Но те, казалось, позабыли обо всем на свете, а тем более об этой тонкой, уже разорвавшейся в ряде мест, живой цепоч­ ке солдат, стремящихся всяк на особицу сделаться меньше, незаметнее, словно бы так можно отделить себя от остальных, сделавшихся по непо­ нятной никому из них причине убийцами... И в этом стремлении они тоже были похожи друг на друга, так искренне ненавидели нынче смертонос­ ное оружье и с такою опаскою, словно бы боясь обжечься, держали его в руках, что Мефодий Игнатьевич, глядя на них, засомневался, те ли са­ мые солдаты стреляли в людей, а может, тех уже нету, и на их место