Сибирские огни, 1989, № 2

мала, что ему стыдно, что она страдает, а он нет, и, если бы была такая возможность, он с радостью взял бы на себя все ее муки. Никогда преж­ де и ни о ком она не думала так, видать, было в этом лекаре что-то осо­ бенное: душевная ли теплота, жалость ли к ней?.. А что же, в других не­ ту этого? И в старухе, которая за малое время сделалась для нее родною, нету? В Сафьяне?.. Спросила у себя, и стало неловко, и это было в лю­ дях, о которых подумала, только по-другому, лишь сейчас начала дога­ дываться, понятно как-то и не вызывало никаких чувств. Мария лежала, прислушиваясь к голосам, что доносились из кухни, и вспоминала, о чем говорил лекарь и как вел себя, и чувство теплого участия к нему переполняло все ее существо. А голоса меж тем делались громче, веселее, часто называлось ее имя, и Мария хотела бы понять, о чем говорят там, но не могла сосредоточиться, перед глазами все стоял лекарь, и к виноватости, которая виделась в его лице, прибавилось еще что-то, может, недоумение, но откуда бы ему взяться, с чего?.. И тут Мария поняла, откуда?.. Да, конечно же, лекарю совестно, что она нехо­ рошо подумала о близких людях, и потому к виноватости прибавилось еше недоумение. Скоро Марии и самой стало совестно, заплакала. Она заплакала не только от этого, а еще и оттого, что муки, которые пере­ терпела, остались позади, наконец-то, поверила, что позади, и заплакала обильными, облегчающими душу слезами. В комнату вошел Сафьян, остановился у кровати, спросил испуганно; — Что с тобою? Что-о?.. •— Ничего, ничего...— сказала она сквозь слезы и потянулась к нему. 19 Филимон Лохов нынче в силе, денежка завелась — куда против нее? — велел крикнуть себя на деревенском сходе старостою, и — крикнули.. Думал поставить новую избу заместо старой, осела изрядно, окошки едва ль не вровень с завалинками... Но потом решил сделать по-другому. Зашел как-то на подворье к бывшему деревенскому старосте: просторно и ладно, соринки не встретишь, а уж изба — на удивление — весела и высока, зажмурился, разглядывая узоры на ставнях и на ярко крашен­ ных царских воротах. А хозяйка тоща и парни тоже худые, мосластые, воротят нос, слова доброго не услышишь. Помнилось: не по чину им изба... Сказал хозяйке, чтоб уступила, за деньгами не постою... Обиде­ лась, залетела в сенцы, слезьми обливаясь, сыскала голичок и на Лохо- ва, как на вшу какую-то... Зря она!.. Зря!.. Лохов на злое дело не памятлив, вроде бы позабыл про унижение, случившееся на виду у честного люда, а только засела в голове думка про избу бывшего старосты. И впрямь не по чину им изба... А мне бы в самую пору. Кто я есть нынче? То-то... И начал мало-помалу раскру­ чивать: то покосу недодаст вдове в мирской дележ, то повинность, от которой одна морока, прибавит, то в нечаянный расход введет, взяв с сиротского подворья подводу на извоз... Дивились на деревне Филимону: давно ли был свойский с головы до ног, весь в мозолях и шишках от многотрудной крестьянской работы? Был, да, видать, весь вышел... Не отступал от своего. Уж куда только вдова не подавала жалобы, кому не кланялась слезно. Все понапрасну: на глазах худело хозяйство бывшего старосты, работники за версту обходили некогда богатое подворье. Ска­ зано было: с Лоховым лучше не ссориться,— и вот наступил день, когда, отчаявшись, пришла вдова к Филимону, уронила жалобно: — Не погуби... Иль мало для тебя мой мужик исделал?.. Не любил Лохов, когда поминали бывшего старосту, а пуще того бы­ ло не по нраву, когда записывали того в благодетели. Поморщился, выг­ нал жену Ознобишина. Обо всем позабыл Филимон, люди так думали, что позабыл, и укоря­ ли заглазно. А он словно бы ни про что не догадывался, гнул свое, на­ саждал на деревне власть молодую и дерзкую, ни с чем не считающуюся. Крепок уверовал, что власть на деньгах держится, а деньги у него были, 68