Сибирские огни, 1989, № 2

веческому, сидит ли в избе, слушая голубиную, ласкающую слух, воркот­ ню стариков, сама же все нет-нет да и подумает про того, кто живет в ее чреве, и мысленно заговорит с ним, и тогда найдутся слова удивитель­ ные, и не ею вовсе придуманные, а словно бы данные откуда-то свыще, из небесной дали, про которую так ладно и умно говорится в сказаниях и к которой, случается, неистово стремится отчаявшееся сердце человека. И попервости сама не поверит тому, что скажет мысленно, уж больно необычные слова, но сейчас же услышится другое: а почему бы и нет, иль не в маете рождается радость, иль нету за нею чувства более воз­ вышенного и яркого, иль до веку трястись нам в чужой подводе, не ве­ дая, куда пролегла дорога? Иль не увидеть человеку до последнего свое­ го круга разумной и осветительной ясности чувствований, когда все, до малой малости кажется ниспосланным во благо твоего существования?.. Чудные вопросы вставали перед Мариею, и она дивилась им, и не умела ответить. Впрочем, и не пыталась ответить, вполне удовлетворя­ ясь тем, что эти вопросы вставали перед нею и тем словно бы приподы­ мали над всем сущим. В такие минуты она как бы раздваивалась: креп­ ко стоя на земле, духом своим устремляясь в неведомую высь, и задыха­ лась от того, что открывалось глазам, и наполнялось восторгом, а вместе с тем и страхом: что-то ожидает ее там, за еще одною чертою?.. Когда же ощущение полета проходило, чувствовала слабость во всем теле, опускалась на лавку или лежанку, силилась вспомнить, что увидела. И— ничего не могла вспомнить, хотя готова была поклясться, что видела не­ мало удивительного и прежде знакомого. И это огорчало, сначала не очень сильно, а потом все пуще и пуще. Мария вспоминала про ребенка, который живет под сердцем, и с тревогою думала, как же она дурно по­ ступает, отправляясь в полет вместе с ребенком: а что, если бы он не выдерлсал этой стремительности, которую только что испытал?.. Прохо­ дила минута-другая, и делалось страшно, кляла себя на все лады, и тог­ да доставалось и мужу, он даже не заметил ее отсутствия, по-прежнему мягок и сговорчив и делает все, что она ни захочет. Правду сказать, бы­ ло б лучше, если бы он вел себя по-другому: и чтоб в голосе появилась строгость, и чтоб лицо было не такое доброе и как бы расслабленное... Но потом досада на мужа проходила, проходила и досада на себя, и все мысли ее обращались к тому маленькому существу, что давало знать о себе. И так продолжалось до нового ощущения полета, от которого не могла избавиться, хотя всякий раз думала, что это в последний раз и больше не повторится, она не позволит... Как-то она сказала про это свое ощущение старухе, и та не нашла его неугодным в теперешнем ее положении, сказала с улыбкою: — И ладно, милая. Видать, твоей душе тесно сделалось в миру и по­ тянуло куда-то, потянуло... Бывает. Так и жила Мария в неупокое, от которого, впрочем, не очень-то страдала, а случались минуты, когда делалась довольная собою: вот, дескать, какая я, всего имею поровну: и радости, и боли,— не жадничаю, понимаю, что и другим жить... А ребенок становился все настырнее, про­ сился на бел свет. Сидела как-то за чашкою чая со стариками да с му­ жем, говорила о ближнем и ясном, но говорила так, словно бы не слы­ ша своих слов, думала о другом, когда вроде бы и ладно все и в то же время отчего-то тревожно, мир кажется маленьким и тесным, а что как для ее ребенка не достанется места в этом мире и сделается он лишним, никому не нужным, кроме матери?.. Она часто думала теперь об этом, вот и нынче тоже, сидела за чашкою чая и думала, как вдруг острая боль пронзила всю ее, и неимоверная, непостижимая тяжесть надавила на низ живота, такое было ощущение, что попала в механические тиски и уж не вырвется. Застонала, сползла с табурета. Сафьян склонился над нею, осторожно, стараясь не смотреть в искал<енное болью и сделавшее­ ся дудным лицо, отнес^ ее в постель. Мария не видела ничего вокруг и ничего не понимала, забыла и про то, что так долго и с такою надеждою ждала ребенка. Не помНил'а пк^Оэто,' как не помнила и того, отчего возле нее копошится какая-то страшная, с распущенными волосами и с сует- 64