Сибирские огни, 1989, № 2

тех, кто накапливает на ней немалые капиталы. Этим, отвечающим, а их было не так уж и мало на строительстве дороги и с каждым днем стано­ вилось все больше, Мефодий Игнатьевич не мог ничего сказать. Странно, что не мог... Впрочем, отчего же странно? Уж кто-кто, а он видел: и впрямь наживаются на людской крови, но все больше мелкие торгов­ цы— вдруг взвинтили цены на хлеб, на мясо, на мануфактуру. Для этих война — дар божий, скажи им, что завтра все кончится, растеряются и не будут знать, что делать. Мефодий Игнатьевич чаще отмалчивался, но подчас не выдерживал и говорил с досадою: — Но ведь я-то не накапливаю и не наживаюсь... Видел глаза дерзкие, насмешливые, а порою слышал: — И ты, хозяин, не упустил бы своего, когда б выпала удача. Но почему? Почему?.. Нет, он спрашивал не у них, у себя, а в душе смута такая... И не всегда Мефодий Игнатьевич был в состоянии выдер­ жать эту душевную пытку, вдруг растеряется, будто и вправду он не луч­ ше тех торговцев, и тогда долго не найдет покоя и все думает, думает о деле, которому отдал многие годы и которое казалось нужным не только ему одному. Он неотделял себя отдела, полагая его продолжением собст­ венного существования, и в этом находил удовлетворение, он как бы раз­ двигал себя в пространстве и во времени, и часто мысленно говорил: «Я нынче здесь, а дело мое там... Значит, и я тоже... во всяком случае, часть меня находится там.» А поскольку таких «там» набралось много, у Ме- фодия Игнатьевича возникло ощущение собственной множественности и уж через это значительности и неоспоримой важности того, что делал. Да, и важности тоже... Но потом что-то случилось в душе, и все чаще ста­ ли вставать перед ним вопросы: зачем? надо ли?.. И он силился ответить, но ответы не радовали, ясно давали понять, что, если бы его не было, дело от этого не пострадало бы, пришел бы другой и занял место, осво­ божденное им. Мало-помалу стерлось, сделалось бледным, почти не ося­ заемым чувство незаменимости. И это, с точки зрения Мефодия Игнать­ евича, было плохо, и на какое-то время в нем утратился вкус к делу, и он все передоверил Иконникову, а сам встал в позу стороннего наблюда­ теля. Во всяком случае, ему казалось, что это так. Но это было не совсем так. Сам того не сознавая, Студенников хотел бы разобраться, что проис­ ходит, отчего он едва ли не каждодневно слышит о проявлениях неудо­ вольствия со стороны рабочих, пускай и не на тех участках строительст­ ва, которые осуществляются под его присмотром и на его деньги, а где- то еще?.. Однако разобраться не мог, очень скоро уверовав, что это идет от неумелости тех, кто занимается стройкою, а еще от лености самих ра­ бочих. Но вчера шел по торосистому льду Байкала, смотрел, как мужи­ ки ставят вагонетки на рельсы, которые проложены по льду, дивясь про­ ворству, с каким те работали, и засомневался, так ли он думает про них?.. А выйдя на берег, встретился с рабочим из артели Лохова. Что-то не очень приятное и теперь уже не ближнее напомнил ему этот рабочий, но не дал себе труда разобраться, заговорил о деле... Странно, конечно. Он мало с кем беседовал об этом, даже с людьми, которых почитал знаю­ щими и радеющими за дело. А тут вдруг заговорил с мало знакомым че­ ловеком, не лукавя и не пытаясь ничего скрыть. Словно бы оборвалось что-то в душе и понесло, понесло на зыбких волнах в темную и жуткую даль. Такое у него было чувство. Горькое и давящее. Копилась обида за дело, которому служил, а теперь вот самоустра­ нился. Небось пострадает от этого, станет не для всех надобным, а со временем и захиреет вовсе. Мефодий Игнатьевич думал, что все люди повинны в его теперешнем состоянии, и тут он не делал различия между подрядчиком и рабочим, в одинаковой степени досадуя на них. Вот и при встрече с Крашениннико­ вым (а это был он) Студенников сказал, что ему не хочется работать Для кого-то, не понимая толком, для кого именно, не для тех же людей, кото* рце„насмехаются над ним н,в гррщ - не, . стэвят... Сафьян услышал, но уд^щ./^1е,ние его бщ р недолгим, вспомнил .разговоры новых товарищей про 55