Сибирские огни, 1989, № 2

«Маленькие шалости», про которые тотчас становилось известно в самых отдаленных окраинах Российской империи, постоянно находились бок о бок с государем, казалось, он не мог и шагу ступить, не сотворяя их. И все же не это, по смутной догадке Мефодия Игнатьевича, характе­ ризовало его, а другое, может статься, совершеннейшее безразличие к людям, к Отечеству. Иначе чем объяснить тот факт, что уже через три часа после получения известия о трагической гибели адмирала, которого почитал за талантливого флотоводца и образованнейшего человека, и, по слухам, даже любил, император не изменил своей давней привычке и спустился в сад, где принялся охотиться на ворон?.. Мефодий Игнатьевич поначалу болезненно переживал все, что совер­ шалось власть предержащими людьми, многое из того, что совершалось, виделось никчемным, несовершенным, а подчас и попросту бездарным, но потом он как-то свыкся с тем, что на Руси по-другому и быть не может. И не очень-то удивился, когда началась война с Японией, хотя царь и ут­ верждал: «Я войны не начну, а они не посмеют. Значит, войны не будет.» Он не удивился еще и потому, что вовремя был предупрежден на этот счет Сергеем Юльевичем Витте, который в отличие от государя импера­ тора войны действительно не желал, тем не менее полагал ее в сложив­ шихся обстоятельствах неизбежною. Во время пребывания в северной столице Мефодий Игнатьевич узнал, что у русского самодержца появился фаворит, некто доктор Филипп, француз по происхождению и авантюрист по сути. Сей лекарь и предска­ затель будущего проживал в летней резиденции Их Величеств и имел власть неограниченную. По слухам, он немало преуспел, то и дело вме­ шиваясь в государственные дела. Утверждали, что будто де пьяница и дебошир Алексеев, в свое время в Марселе подставивший себя вместо Великого князя Алексея Александровича, замешанного в неприличном для столь высокой фамилии скандале, выдвинулся и сделался адмира­ лом не без участия царского фаворита. Тогда Мефодий Игнатьевич услы­ шал, что императрица беременна. Об этом появились сообщения в раз­ ных газетах. Но очень скоро выяснилось, что доктор Филипп ошибся, и императрица не беременна. Смеху было!.. Простолюдины и те диву дава­ лись, руками разводили и говорили такое про царя-батюшку, о чем преж­ де и подумать бы не посмели. Что-то сдвинулось в общественном настроении, и Мефодий Игнатье­ вич не мог не почувствовать этого, а почувствовав, не умел понять, как отнестись к происходящему, принять ли близко к сердцу, отринуть ли на­ чисто, с головою уйдя в свои дела, как не однажды поступал раньше?.. Что греха таить, он растерялся, все же жила в душе, пускай и сокрытая от чужого глаза, а подчас и от собственного, настолько далеко прятал ее, гордость великоросса, и, когда с театра военных действий приходили со­ общения одно горше другого, она давала о себе знать и, властная, за­ ставляла мучаться, страдать. Случалось, часами Студенников без види­ мой цели бродил по окрестным лесам, а то вдруг подолгу вглядывался в лица людей и, когда замечал в них неприличное с его точки зрения ожив­ ление ли, радость ли, мрачнел, делался суровым и неприступным. Думал, что люди не разделяют его тревоги, более того, радуются поражениям русских войск, и ему стоило немалого труда не закричать от обиды и бо­ ли, которая жгла... И все же бывали минуты, когда он не выдерживал и подступал к рабочему, который, по его мнению, был недостаточно пат­ риотичен в суждениях о русской армии, и спрашивал, что его так разве­ селило и достойно ли порядочного человека радоваться несчастьям наро­ да?.. Рабочий с удивлением смотрел на него и старался поскорее отойти: от греха подальше!.. Но порою кое-кто отвечал, и эти ответы не радова­ ли, за ними стояло нечто большее, чем любовь к Отечеству. Он ощущал дыхание этой силы даже тогда, когда оказывался на лесном пятачке, один, в немалом смятении и печали, потому что люди не хотели понять его беспокойства и йаже пытались»'возражать',^ говоря,'йФ6''1йарод не пони­ мает этой войны и не захочет ¾оййЧ^У,'¾нй‘ н^‘ЦуЖна' 'Ш4¾му, и Ш Ш ’ая 54