Сибирские огни, 1989, № 2

кретного дела у него не было. А впрочем, тайное н самим не до конца уясненное желание узнать, что говорят в Петербурге о строительстве кругобайкальской железной дороги, разве не есть дело?... Побывал на Каменноостровском проспекте в кабинете у Сергея Юльевича Витте. Ми­ нистр узнал его и, только речь зашла о стальной магистрали, пролегшей через Сибирь, сделался озабоченным и откровенным, от него и услышал, что отношения России с Японией находятся на грани разрыва, и это, по­ мимо чисто политических и экономических причин, усугубляется еще и откровенною несдержанностью, проявляемой обеими сторонами. Так что строительство Сибирской магистрали есть настоятельное требование времени хотя бы с точки зрения чисто военной. Много чего рассказал министр и о теперешнем государе императоре. Оказывается, еще в 97 -м году Николай I I пообещал гостю, императору Вильгельму, вовсе не принадлежащий ему порт Киао-Чао и с этой целью распорядился забрать его у азиатов. Немалого труда стоило министру убедить государя отказаться от этой мысли... Впрочем, склонность к авантюристическим действиям, кажется, являлась одною из черт русско­ го царя, ровно через год он вдруг санкционировал захват Костантинопо- ля и повелел ввести в Босфор российскую эскадру. Одному богу извест­ но, чем было вызвано неожиданное решение государя, которое могло привести к большой европейской войне. К счастью, и на этот раз удалось уговорить царя отказаться от своего намерения. Но долго ли так будет продолжаться? А что, если в какой-то момент рядом с самодержцем не окажется расчетливого, с холодной головою, политика?.. Мефодий Игнатьевич лицезрел царя в Летнем саду, уж так получи­ лось... Гулял тот со свитою, глядел на пышное окружение благосклонно, всех прочих, забредших в сад, не замечая. В малиновой рубашке и шаро­ варах, со звездою на груди, с яркою лентою через плечо, он прошел близ­ ко от Студенникова, так что тот услышал слова, с легкостью опущенные им: «Коль вы так полагаете, я велю...» Странно было слышать эти слова, показались безвольными и слабыми и мало что значащими. Главное, так и есть, и государь редко когда имел свое мнение и чаще поступал соглас­ но мнению приближенных к нему людей. Во всяком случае, это суждение укрепилось в царском окружении, а потом переселилось на страницы книг, в устные рассказы о государе и создало ему ореол безволия и без­ душия, а также нежелание вмешиваться во что бы то ни было, полагая, что все со временем образуется само собою. Так-то так, но тогда отчего Студенников не хотел согласиться с этим суждением, думая о государе императоре? А не думать о нем он не мог, был гражданином, любящим Отечество, страдающим за него, а многое на отчей земле, если не все, делалось от имени российского самодержца. И ему было небезразлично, кто стоял во главе государства; слабый ли, не имеющий абсолютно никаких принципов, ни политических, ни житей­ ских, как его пытались обрисовать иные из исторических писателей, туск­ лый и невыразительный человек, или же, напротив, человек в достаточ­ ной мере уверенный в себе, властолюбивый, только не желающий пока­ зать этого и относящийся к людям не более как к некозырным картам, которые, имея ловкие, поднаторевшие на обмане руки, можно упрятать и подальше?.. Мефодий Игнатьевич склонен был считать, что в теперешнем русском самодержце удивительным образом эти два человека не то что­ бы уживались, скорее взаимодействовали, дополняли друг друга. И, если царь с почти детскою непосредственностью спрашивал: «Так вы думаете, что я должен приобрести доверие народа? Или же он должен приобрести мое доверие?..» — то это шло, с одной стороны, от душевной слабости по­ следнего, а с другой, от почти иезуитски изощренного желания выглядеть в глазах приближенных лучшим образом. Нечто подобное руководило государем, когда он диспозицию генерала Куропаткина вродезб'Ы; шоп ошибке, а на самом деле с жестокою намеренность^ нереслаЛ'воённШу' министру Сахарову; А в эУбй^йспозиЦий 'генерал Лйса'л ' про Министра' ; чтб''01К^зажирёЛ'й'лёнтяй..Ы' -■ ... ч . ; ' - " ’ юн о - ■ . ,НЬ.' • ' 53 ’