Сибирские огни, 1989, № 2

Крутаев опять слащаво растянул губы. Расшаркался в низком пок­ лоне. Стоптанными галошами, прилипая к полу, зашмыгал к двери. А Срубову все хотелось запустить ему в сгорбленную спину пресс- папье. В раскрытую дверь из коридора шум разговора и топот — чекисты шли в столовую обедать. Вечером было заседание комячейки. Мудыня и Боже, полупьяные, сидели, бессмысленно улыбались. Соломин, только что вернувшийся с обыска, сосредоточенно тер под носом, слушал внимательно. Ян Пепел сидел с обычной маской серого безразличия на лице. Ежедневно хитря, обманывая и боясь быть обманутым, он научился убирать с лица малейшее отражение своих переживаний, мыслей. Срубов курил трубку, скучал. Докладчик — политработник из батальона ВЧК, без­ усый парень, говорил о программе РКП в жилищном вопросе. Рядом в читальне беспартийные красноармейцы из батальона ВЧК играют в шашки, шелестят газетами, курят. А переводчица Губчека Ванда Клембровская играет на пианино. Красноармейцы прислуши­ ваются, качают головами. — Не поймешь, чего бренчит. Звуки каплями дождя в стену, в потолок, глухой капелью по лест­ ницам. Срубову кажется, что идет дождь. Дождь пробивает крышу, потолок, тысячами всплесков стучит по полу. Вспомнил Левитана, Чехова, Достоевского. И удивился: почему? И, уже уходя с собрания, понял: Клембровская играла из Скрябина. IV Руки прятали дрожь в тонких складках платья. Полуопущенные ресницы закрывали беспокойный блеск глаз. Но не могла скрыть Ва­ лентина тяжелого дыхания и лица в холодной пудре испуга. А на полу раскрыты чемоданы. На кровати выглаженное белье че­ тырехугольными стопочками. Комод разинул пустые ящики. Замки в них ощерились плоскими зубами. — Андрей, эти ночи, когда ты приходишь домой бледный, с запахом спирта и на платье у тебя кровь... Нет, это ужасно. Я не могу,— Вален­ тина не справилась с волнением. Голос ломался. Срубов показал на спящего ребенка: — Тише. Сел на подоконник, спиной к свету. На алом золоте стекол раз­ мазалась черная тень лохматой головы и угловатых плеч. — Андрюша... Когда-то такой близкий и понятный... А теперь веч­ но замкнутый в себе, вечно в маске... Чужой... Андрюша,— сделала движение в сторону мужа. Неуклюже, боком опустилась на кровать. Белую стопку белья свалила на пол. Схватилась за железную спинку. Голову опустила на руки. — Нет, не могу. С тех пор, как ты стал служить в этом ужасном учреждении, я боюсь тебя... Андрей не отозвался. — У тебя огромная, прямо неограниченная власть, и ты... Мне стыдно, что я жена... Не договорила. Андрей быстро вытащил серебряный портсигар. Мундштуком папиросы стукнул о крышку с силой, раздраженно. За ­ курил. — Ну, договаривай. В стенных часах после каждого удара маятника хрипела пружина, точно кто шел по деревянному тротуару, четко стучал каблуками здо­ ровой ноги, а другую, больную, шаркая, подволакивал. Маленький Юрка сопел на своей высокой постельке. Валентина молчала. Стекла в окнах стали серыми с желтым налетом. Комод, кровати, чемоданы , и корзины оплыли темными опухолями. По углам нависли мягкие драпри теней, и комната утратила определенность своих линий, расплывчато округлилась. Андрей вндсл только огненную точку своей папиросы.