Сибирские огни, 1989, № 2

и в бледной лихорадке торопливости лица двоих в разных жел­ тых (ночь, впрочем, в черных) полушубках, стоящих на грузовике, опускающих в черную глотку подвала петли веревок, ждущих с согну­ тыми спинами, с вытянутыми вперед руками. Подвал вздыхает или кашляет: — Тащи-т-и-и. И выдохнутые или выплюнутые из дымящейся глотки мокроты или слюной тягучей, кроваво-сине-желтой, теплой тянутся на веревках трупы. Как по мокроте, по слюне, ходили по ним, топтали их, размазы­ вая по грузовику. Потом, когда выше бортов начали горбиться спины трупов, стынущие и синеющие, как горбы сугробов, тогда брезентом, серым, как туман, накрывали грузовик. И стальными ногами топал н глубоко увязал в синем снегу, ломая спины сгорбившихся сугробов, в хрусте снежных костей, в лязге железа, в фыркающей одышке мото­ ра, в кроваво-черном поту нефти и крови грузовик уходил за ворота. Шел серый в сером тумане на кладбище, сотрясая улицы, дома, под­ нимая с кроватей всезнающих обывателей. К замерзшим стеклам при­ тыкались, плющились заспанные носы. И в дрожании коленок, в дро- же кроватей, в позвякивании посуды и окон заспанные загноившиеся глаза раскрылись от страха, заспанные вонючие рты шептали бессильно­ злобно, испуганно: — Чека... Из Чека... Чека свой товар вывозит... И на дворе тоже ногами (только не стальными, а живыми, чело­ вечьими, при этом сильно уставшими) ломали с хрустом синие горбы сугробов — Срубов, Соломин, Мудыня, Боже, Непомнящих, Худо- ногов, комендант, двое с лопатами и конвоиры (конвоирам уже некого было конвоировать). Соломин шел со Срубовым рядом. Ос­ тальные сзади. У Соломина кровь на правом рукаве шинели, на правой стороне груди, на правой щеке — в лунном свете, как сажа. Говорил он голосом упавшим, но бодрым, говорил, как говорят люди, сделавшие большую, трудную, но важную и полезную работу. — Каб того высокого, красивого, в рот-то которого стреляли, да спарить с синеглазой — ладный бы плод дали. Срубов посмотрел на него. Соломин говорил спокойно, деловито раз­ водил руками. Срубов подумал: «О ком это он?» Но понял, что о лю­ дях. Усталыми глазами заметил только, что у чекиста на левой руке связка крестиков, образков, ладанок. Спросил машинально: — Зачем тебе их, Ефим? Тот светло улыбнулся. — Ребятишкам играть, товарищ Срубов. Игрушек нонче не ку­ пишь. Нету-ка их. Срубов вспомнил, что у него есть сын Юрий, Юрасик, Юхасик. Сзади со смехом матерились. Вспоминали расстрелянных. — Поп-то расписался... А генерал-то... Срубов устало зевнул. Обернулся бледный. — Таких веселых, как в пенсиях, завсегда лекше бить. А уж кото- ры воют... Это Наум Непомнящих. Боже и согласен л нет. Говорили с удалью, с лихо поднятыми головами. Усталый мозг напрягся с усилием. Срубов понял, что все это напуск­ ное, показное. Все смертельно устали. Головы задирали потому, что они, свинцовые, не держались прямо. И матерщина только чтоб под­ бодриться. Всплыло в памяти иностранное слово — допинг. До кабинета Срубов шел очень долго. В кабинете заперся. Повер­ нул ключ и внимательно посмотрел на дверную ручку — чистая, не ис­ пачкана. Оглядел у лампы руки — крови не было. Сел в кресло и сей­ час же вскочил, нагнулся к сиденью — тоже чистое. Крови не было ни на полушубке, ни па шапке. Открыл несгораемый шкаф. Из-за бу­ маг вытащил четверть спирта. Налил ровно половину чайного ста­ кана. Развел отварной водой из графина. Болтал замутненную жид­ кость перед огнем. Напрял^енно оглядывался через стекло — красного