Сибирские огни, 1989, № 2

записках» так ая забывчивость может при­ вести к серьезным просчетам. Конечно, в книге есть неоспоримые досто­ инства и находки — например, необычный литературный пуантилизм, создающий це­ лое; попытка создать стереоскопическое изображение, рассм атривая одни и те же со'бытия одновременно с высоты птичьего полета и «лицом к лицу». Книга «Послед­ ний год Достоевского» поднимает наше представление о возможностях научной биографии писателя (ученого, мыслителя, художника и т. д.) ва более высокий со­ держательный уровень. Но именно поэтому в разговоре о ней необходимо не только отметить достоинства, но и рассмотреть не­ достатки. Не будем забы вать и об обяза­ тельствах, принятых и. Волгиным: долг и объективность... Начнем с источников. Явно избыточна в книге негативная ха­ рактеристика И. С. Тургенева в его взаим-о- отношениях с Достоевским. Соотнося, вместе с И Волгиным, «происходящее с кругом сознания Достоевского», мы не мо­ жем согласиться с моральным уничтожени­ ем Тургенева, которое осуществляется при этом * З а подобные «уничтожения» автор несет прямую ответственность. Хорошо, ес­ ли «Последний год Достоевского» в его се­ годняшнем виде прочтут исключительно искушенные читатели. А если среди них по­ падется хоть один «новичок», которьш Тургенева знает больше по школьным учеб­ никам литературы? Уверен, что в восприя- тие поэзии тургеневской прозы для такого челов.ека «Последним годом» будет добав­ лена изрядная ложка дегтя... Имеет ли на это право И. Волгин (здесь впору ставить вопрос шире — историк литературы )? Предвидя читательские упреки в необъ­ ективности, И. Волгин не без некоторой досады пишет во вступительном словец «Нужно ли разъяснять, что исторический анализ вовсе не игнорирует суждений субъективных и даж е пристрастных: они являются принадлежностью самой эпохи». Заметим по этому поводу, что читателю, видимо, не разъяснения нужны, но именно исторический анализ подобных суждений, коль уж автор счел необходимым воскре­ сить их в пашей памяти. Анализ, предпри­ нятый с определенной целью и с определен­ ных позиций, а вовсе не по принципу «за что купил, за то и продаю». Анализ, пред­ полагающий известную осторожность и, я бы сказал, даж е деликатность. И. Волгин прекрасно поиимает, что недостаток иссле­ довательской объективности грозит превра­ тить автора в адепта того лица, о котором он пишет. И нам дважды обещают, что не будут раздавать «всем сестрам по серь­ гам», что автора огорчило бы предположе­ ние, что в его книге наличествует «перекос» в пользу Достоевского и «яв.ное недобро­ желательство к Тургеневу». Нас призывают взглянуть на прошлое «изнутри». Но, при воягинском взгляде «изнутри», правды, как хотелось бы автору, не получается. Хо­ чется отойти от замочной скважины, сквозь которую рассматриваются взаимоотноше­ ния между писателями. Наивно полагаться • Пример показался заразительным П. Косенко, который, желая расправиться с К. Н. Леонтьевым и не имея иных аргументов, «к слову сказать» упоминает о его гомосексуализме, на незыблемый авторитет классиков. От В|Ведения в оборот новых пикантных под­ робностей из их жизни этот авторитет не станет более прочным. Я вовсе не боюсь за их репутацию, ню разве шпаине в мело­ чах не снижает замысел книги? Скрупулез­ ные подсчеты цветочков и вен-нов, которы­ ми увенчали (или не увенчали) Достоев­ ского и Тургенева, констатация числа по­ клонов, на которые публика вы зы вала писателей,— неужели это и есть дань их памяти или, может быть, объективность в изображении действительности? А едкие замечания Достоевского в адрес Тургенева, что «старичок-то пришепетывает»... Зачем? Ка.к это работает на концепцию автора? Неужели такие цитаты могут составить ис­ следовательскую гордость человека, впер­ вые их опубликовавшего? Не каж ется ли И. Волгину, что многие из «открытий», сде­ ланных в книге, его нредшественниюи «не сделали» только потому, что оберегали «эс­ тетическое целомудрие» (по выражению самого И. Волгина) читателя?.. В «Последнем годе Достоевского», унич­ тож ая литературных противников писателя, можно было бы и о Л . Н. Толстом набрать столь же большое число враждебных вы­ сказываний. Можно, да, оказывается, нель­ зя: ведь Достоевский и Толстой не только не враждовали, но, напротив, тяготели друг к другу, мечтали встретиться... К а­ кой уж тут негатив! В главах, где речь идет о Достоевском и Толстом (17, 18, 19), соот­ носятся не только идеологические установ­ ки великих писателей, но и нравственные. С необыкновенным тактом пишет И. Вол­ гин о жизни писателей в их семьях, об от­ ношениях с детьми. Страницы, посвящен­ ные Достоевскому и Толстому, читаешь без вьиутреннего сопротивления, ва одном ды­ хании. Должно быть, потому, что здесь нет смрадного дыхания сплетни... Вот и полу­ чилась, как ни отказывался от этого автор, раздача «всем сестрам по серьгам». Только одни «сестры» у него (Лев Толстой, напри­ мер) — любимые, а другие — совсем даж е наоборот. В этом отношении П. Косенко, говоря о «враж де между писателями», более споко­ ен, а значит, и более убедителен, чем И. Волгин. «Каждый из противников,— пи­ шет П. Косенко,— хотел счастья родной стране и ее народу и хорошо видел, как они далеки от него. Дорогу же к счастью каждый предлагал свою и считал ее един­ ственной. Поэтому и не могло быть мира между ними». Но — будем «широки». Выше речь шла об отношениях Достоевского с его совре­ менниками. Поймем, как легко в стремлении к объективности, особенно если речь идет об одном человеке, стать защитником ис- к.чючительно его интересов. Но как обстоит дело с самим Достоевским? Каким препод­ носит нам И. Волгин великого писателя? Когда читатель оказывается с Достоев­ ским среди людей, его современников., он вынужден смотреть на писателя глазами этих людей, слушать их, в основном, не- Д'Оброжелателън'Ые голоса. И, хотя автор в большинстве случаев дает свой комментарий и разъясняет нам, например, что в столкно­ вениях Достоевского с «либеральными про- фессор.ами 70-х годов» есть «что-то проро­ ческое»,— обилие цитат, откровенно оскорб