Сибирские огни, 1989, № 2

Ррр-у-у-ххх. Тащили. Ванька Мудыня, Семен Худоногов, Наум Непомнящих мертвенно- бледные, устало расстегивающие полушубки с рукавами, покрасневши­ ми от крови. Алексей Боже с белками глаз, воспаленными кровавым возбуждением, с лицом, забрызганным кровью, с желтыми зубами в красном оскале губ, в черной копоти усов. Ефим Соломин с делови­ тостью, серьезной и невозмутимой, трущий под курносым носом, сбрасы­ вающий с усов и бороды кровяные запекшиеся сгустки, поправ­ ляющий захватанный козырек, оторвавшийся наполовину от зеленой фуражки с красной звездой. (Но разве интересно Ей это? Ей необхо­ димо только заставить убивать одних, приказать умирать другим. Только. И чекисты, и Срубов, и приговоренные одинаково были нич­ тожными пешками, маленькими винтиками в этом стихийном беге за­ водского механизма. На этом заводе уголь и пар — Ее гневная сила, хозяйка здесь Она — жестокая и прекрасная.) И Срубов, закутанный в черный мех полушубка, в рыжий мех шапки, в серый дым незатухаю^- щей трубки, почувствовал Ее дыхание. И от ощущения близости той новой напряженной энергии рванул мускулы, натянул жилы, быстрее погнал кровь. Для Нее и в Ее интересах Срубов готов на все. Для Нее и убийство — радость. И если нужно будет, то он не колеблясь сам станет лепить пули в затылки приговоренных. Пусть хоть один чекист попробует струсить, отступиться,— он сейчас же уложит его на месте. Срубов полон радостной решимости. Для Нее и ради Нее. Но случались растопорки. Молодой красавец гвардеец не хотел раздеваться. Кривил тонкие аристократические губы, иронизировал: — Я привык, чтобы меня раздевали холуи. Сам не буду. Наум Непомнящих злобно ткнул его в грудь дулом нагана. — Раздевайся, гад. — Дайте холуя. Непомнящих и Худоногов схватили упрямого за ноги, свалили. Ря­ дом почти без чувств генерал Треухов. Хрипел, задыхался, молил. В горле у него шипело, словно вода уходила в раскаленный песок. Его тоже пришлось раздевать. Соломин плевался, отвертывался, когда стас­ кивал штаны с красными лампасами. — Тьфу! Не продыхнешь. Белье-то како обгадил. Гвардеец, раздетый, стал, сложил руки на груди и ни шагу. Заявил с гордостью: — Не буду перед всякой мразью вертеться. Стреляй в грудь рус­ ского офицера. Отхаркался и Худоногову в глаза. Худоногов в бешенстве сунул в губы офицеру длинный ствол маузера и, ломая белую пластинку стиснутых зубов, выстрелил. Офицер упал навзничь, беспомощно дер­ нув головой и махнув руками. Б судорогах тело заиграло мраморными мускулами атлета. Срубову на одну минуту стало жаль красавца. Од­ нажды ему было также жаль кровного могучего жеребца, бившегося на улице с переломленной ногой. Худоногов рукавом стирал с лица плевок. Срубов ему строго: — Не нервничать. И властно и раздраженно; — Следующую пятерку. Живо. Распустили слюни. Из пятерки остались две женщины и прапорщик Скачков. Он так и не перерезал себе горла. И уже голый все держал в руках маленький осколок стекла. Полногрудая вислозадая дама с высокой прической дрожала, не хо­ тела идти к «стенке». Соломин взял ее под руку: — Не бойсь, дорогая моя. Не бойсь, красавица моя. Мы тебе ничо не сделаем. Бишь, туто-ка друга баба. Голая женщина уступила одетому мужчине. С дрожью в холеных