Сибирские огни, 1989, № 2

обходимо резать скот. И как не мог он злиться на корову, покорно под­ ставляющую ему щею для ножа, так не чувствовал злобы и по отно- щению к приговоренным, повертывавщимся к нему открытыми затылка­ ми. Но не было у него и жалости к расстреливаемым. Соломин знал, что они враги революции. А революции он служил охотно, добросовест­ но, как хорошему хозяину. Он не стрелял, а работал. (В конце концов для нее не важно, кто и как стрелял. Ей нужно только уничтожить своих врагов.) После четвертой пятерки Срубов перестал различать лица, фигуры приговоренных, слышать их крики, стоны. Дым от табаку, от револьве­ ров, пар от крови и дыханья — дурнящий туман. Мелькали белые тела, корчились в предсмертных судорогах. Живые ползали на коленях, моли­ ли. Срубов молчал, смотрел и курил. Оттаскивали в сторону расстрелян­ ных. Присыпали кровь землей. Раздевшиеся живые сменяли раздетых мертвых. Пятерка за пятеркой. В темном конце подвала чекист ловил петли, спускавшиеся в люк, надевал их на шеи расстрелянных, кричал сверху; — Тащи! Трупы с мотающимися руками и ногами поднимались к потолку, ис­ чезали. А в подвал вели и вели живых, от страха испражняющихся се­ бе в белье, от страха потеющих, от страха плачущих. И топали, топали стальные ноги грузовиков. Глухими вздохами из подземелья во двор... Тащили. Тащили. Подошел комендант. — Машина, товарищ Срубов. Завод механический. Срубов кивнул головой и вспомнил снопоогненный зал двора. Вер­ тится зал, перекидывает людей из подвала в подвал. А во всем доме огни, машины стучат. Сотни людей заняты круглые сутки. И тут ррр-ах-рр-ррр-ах. С гулким лязгом, с хрустом буравят черепа автомати­ ческие сверла. Брызжут красные непрогорающие опилки. Смазочная мазь летит кровяными сгустками мозга. (Бурят или буравят ведь не только землю, когда хотят рыть артезианский колодец или найти нефть. Иногда ведь приходится проходить целые толщи камня, жилы руд, что­ бы добуриться или добуравиться до чистой земли, необходимо пройти стальными сверлами костяные пласты черепов, кашеобразные трясины мозгов, отвести в сточные трубы и ямы гейзеры крови.) Кровью парной, потом едким человечьим, испражнениями пышет подвал. И туман, ту­ ман, дым. Лампочки с усилием таращат с потолка слепнущие огненные глаза. Холодной испариной мокнут стены. В лихорадке бьется земля­ ной пол. Желто-красный, клейкий, вонючий студень стоит под ногами. Воздух отяжелел от свинца. Трудно дышать. Завод. — Ррр-ах-ррр-ррр-ах! Тащили. — А-ах-и-и. В-и-и-и! — Имею ценное показание. Прекратите расстрел. Трах-ах-рр. Тащили. — Ну, раздевайся. Раздевайся.-Становись. Повернись. — А-а-а-а. О-о-о. Р-а-ахах. Тащили. — Да здравствует государь император. Стреляй, красная сволочь. Господи, помилуй. Долой коммунистов. Пощадите. Пострелял и вас, краснорожие. Ррр-ррр. Тащили. — Невинно погибаю. У-у-у. — Брось. Ррр. Тащили. — Умоля-я-ю.