Сибирские огни, 1989, № 2

собрания? Может быть, первым министром ревставрированной монар­ хии в России? Может быть, самим императором? Срубов тоже мечтал стать Народным Комиссаром не только в РСФСР, но даже в МСФСР. И Срубову показалось, что сейчас вместе с ними будут рас­ стреливать и его. Холод тонкими иглами колол спину. Руки теребили портупею, жесткую бороду. Голый костлявый человек стоял, поблескивая пенсне. Он первым разделся. Комендант показал ему на нос: — Снимите. Голый немного наклонился к коменданту, улыбнулся. Срубов уви­ дел тонкое интеллигентное лицо, умный взгляд и русую бородку. — А как же тогда я? Ведь я тогда и стенки не увижу. В вопросе, в улыбке наивное, детское. У Срубова мысль: никто никого и не собирается расстреливать. А чекисты захохотали. Комен­ дант выронил папиросу. — Вы славный парень, черт возьми. Ну ничего, мы вас подведем. А пенсне-то все-таки снимите. Другой, тучный, с черной шерстью на груди, тяжелым басом: — Я хочу дать последнее показание. Комендант обернулся к Срубову. Срубов подошел ближе. Вынул записную книжку. Записывать стал не вдумываясь в смысл показания, не критикуя его. Был рад отсрочке решительного момента. А толстый врал, путался, тянул. — Около леска, между речкой и болотом, в кустах... Говорил, что отряд белых, в котором он служил, закопал где-то мно­ го золота. Никто из чекистов ему не верил. Все знали, что он только старается выиграть время. В конце концов приговоренный предложил отдалить его расстрел, взять его проводником, и он укажет, где зарыто золото. Срубов положил записную книжку в карман. Комендант, смеясь, хлопнул голого по плечу: — Брось, дядя, вола крутить. Становись. Разделись уже все. От холода терли руки. Переступали на месте босыми ногами. Белье и одежда пестрой кучей. Комендант сделал ру­ кой жест — пригласил. — Становитесь. Тучный в черной шерсти завыл, захлебнулся слезами. Уголовный бандит с тупым, равнодушным лицом подошел к одной из дверей. Кривые волосатые ноги с огромными плоскими ступнями расставил ши­ роко, устойчиво. Сухоногий ротмистр из карательного отряда крикнул: — Да здравствует советская власть! С револьвером против него широконосый, широколицый, бритый Ванька Мудыня. Махнул перед ротмистром жилистым татуированным матросским кулаком. И с сонным плевком через зубы, с усмешкой: — Не кричи — не помилуем. Коммунист, приговоренный за взяточничество, опустил круглую стри­ женую голову, в землю глухо сказал: — Простите, товарищи. А веселый с русой бородкой, уже без пенсне, и тут всех рассмещил. Стал, скроил глупенькую рожицу. — Вот они какие, двери-то на тот свет — без петель. Теперь буду знать. И опять Срубов подумал, что их не будут расстреливать. А комендант, все смеясь, приказал: — Повернитесь. Приговоренные не поняли. — Лицом к стенке повернитесь, а к нам спиной. Срубов знал, что, как только они станут повертываться, пятеро че­ кистов одновременно вскинут револьверы и в упор каждому выстрелят в затылок.