Сибирские огни, 1989, № 2

море... И я не сразу понимаю, что случилось, а потом и сам делаюсь рас­ терянным и жалким и не знаю, где спасение... Через минуту-другую при­ близится огонь, злой и яростный, который уже не остановить, а море не пускает к себе, холодное и тоже злое, саженные торосы глядят на людей сурово, вселяют в души ужас. — Господи, сгинем же!.. И это не крик, а стон, он вырывается из сотен глоток и, многократно повторясь в разреженном воздухе, делается тоньше, пронзительнее, и не скоро еще пропадает, однако ж только затем, чтобы родить другой стон, еще более страшный. Но я не хочу умирать, и те, возле меня, почти обезумевшие, из глоток которых рвется стон уже и не человеческий, а какой-то протяжный и ди­ кий, быть может, так кричит марал, застигнутый волчьей стаей, тои<е хо­ тят, хотят жить, и я говорю об этом высокой женщине, которая стоит ря­ дом со мною, да нет, не говорю, я кричу исступленно, с мольбою, и тог­ да, помедлив, она говорит негромко: — Ладно, спытаем... Авось да простит нас Байкал-батюшка, укажет путь-дороженьку?.. Мы еще не вышли на спасительный берег, и неизвестно, выйдем ли, силы уже на исходе и ужас теснится в груди, а уж кто-то стоит у меня за спиною и произносит с усмешкою: — Эй, ты, сомлел, однако?.. Я долго не приду в себя, а потом с удивлением смотрю на старика- бурята и не пойму, отчего мы одни тут, на берегу, а где же все осталь­ ные?... Бывает, что и спрошу, а потом скажу и про свое видение, и он сде­ лается грустным, вздохнет: — Люди и по сию пору не умеют жить в согласии с миром, бывает, что идут против него. То и худо. И я так думаю и с болью смотрю на байкальские волны, и уж не ка­ жутся могучими, все одолевшими, а слабыми и пожалеть-то их не грех, чудится, всяк может обидеть, рассекая острой ли хребтиной моторки, гниющей ли мягкостью топляка, словом ли злым. И тогда мне нестерпи­ мо хочется, чтобы люди поняли мою душевную маету, но рядом никого нету. Бпрочем, отчего же нету? Иль я забыл про старика, иль он и впрямь, как нередко кажется мне, в скором времени растворится в про­ странстве, и уж не отыщешь его нигде?.. А как же мы все на земле без него? Не осиротеем ли, не растеряем ли и вовсе то малое, теплое и неж­ ное, что еше имеем в душе, не зачерствеем ли сердцем, не’закаменеем ли в недобром упрямстве, освободясь в своих деяниях от необходимости ог­ лядываться на того, кто сделался живым укором, пришедшим из глуби­ ны веков, не застудим ли и вовсе слабую совесть, ежечасно неся гибель земле, не сделаемся ли уже при жизни глухими к земной боли истукана­ ми .посреди белых негреющих дней?.. Я хочу верить, что этого не случится. Я очень хочу верить. Я стою и смотрю на байкальские волны, а потом медленно иду в тихую вечернюю неоглядь. А море все плещется, большое, грустное... священное. * Балков Ким Николаевич, родился в 1937 году в г. Кяхте Бурят­ ской АССР. Окончил Иркутский государственный университет. Автор книг «Е го родовое имя», «Р уб еж », «М ост», «Демкины воробьи», «Н ебо моего детства», «Струны памяти» и др. Л ауреат Государственной пре­ мии бурятской АССР. Член Сою за писателей. Живет в Улан-Удэ.