Сибирские огни, 1989, № 2

— и ты здеся? Сука!.. Сафьян пытался вырваться и не мог: руки были сильные и злые. А потом еще подошли. Еще... — Сицилист?.. — Иль ослеп?.. — Ить впрям, сицилист!.. Недолго разглядывали, кто-то крикнул что есть мочи: — Бей суку!.. Били суетливо и бестолково, мешая друг другу, и Сафьян какое-то время держался на ногах, а потом упал, во рту сделалось солоно и вязко, словно бы издалека слышал, как кричала Мария, призывая па голову разъярившейся толпы все небесные напасти. Он инстинктивно закрывал живот, голову и с тоскою думал: «Стопчут сволочи! Стопчут!..» Наверное, так и случилось бы, когда б вдруг над толпою не раздался выстрел и не онемела бы она, удивленная, а потом не шарахнулась в разные стороны, рассыпаясь и как-то побито, по-щенячьи повизгивая. Сафьян с трудом приподнялся на колени, по лицу ало и обильно текла кровь, и он не сразу разглядел того, кто подошел к нему и спросил: — Ты жив, товарищ?.. Мария оказалась рядом с Сафьяном, курмушка на ней была изодра­ на в клочья, на лице царапины, схватила мужа за голову, прижала к груди, завыла... — Надо идти, товарищ,— сказал тот, разогнавший толпу, молодой и рослый, из рабочей дружины, как вспомнил Сафьян, все еще держа ре­ вольвер над головою.— Боюсь, нагрянет полиция... Он взял Сафьяна под руку и пошел, следом за ним пошла Мария с ребенком, старики, растерянные и смятые бедою. Толпа смотрела на них одичало, снова собравшаяся, но уже не имеющая прелсней решимости, глухо и угрожающе гудела... Пройдя сквозь нее, присмиревшую, чуть помедлили перед тем, как спуститься с байкальского мыса, потом долго брели по лесу, не ведая, куда и зачем идут, да и не думая про это. Сафь­ ян спрашивал: — Чего люди-то вдруг накинулись на меня, а?.. — Думают, что мы обманули их,— отвечал дружинник.— Говорили про светлую жизнь, а на поверку вышло другое. Бывает. Может, и бывает, но Сафьяну не хотелось соглашаться с этим, обида на людей не прошла еще. В скором времени очутились возле одинокой, на берегу Байкала юрты. Дружинник попрощался, ушел. Мария натаскала хворосту, разве­ ла огонь в очаге. С того разу, как здесь побывал Сафьян, в юрте ничего не поменялось. И это удивительно для теперешнего, тревожного, раскидавшего людей бог весть куда, времени. Сафьян вспомнил помершую старуху, Бальлсий- пина. Помедлив, рассказал Марии все, что знал про них. Оказалось, что знал не так уж и мало, и это тоже было удивительно, словно бы жил бок о бок с ними много лет и все про них помнил, как если бы они близкие ему люди. — У меня такое чувство,— сказал он, помедлив,— что мы все на земле братья, и только на какое-то время позабыли про свое родство. Но Мария не хотела соглашаться: — А что же братья побили тебя?.. Сафьян не сразу отыскал, что ответить: конечно же, она была права, но в том-то и дело, что те, в толпе, отдалились в его сознании, сделав­ шись чужими и недобрыми, и не про них он теперь говорил, про тех, кого помнил и знал... Но мысль эта была так сложна, что не только Мария мало что поняла из его слов, даже он, высказав ее, еще долго пребывал в смущении. В юрте скоро стало тепло, сыскалось и поесть, старики повеселели, и сынок, кажется, тоже очнулся от недавнего страха. И только Мария все повторяла: