Сибирские огни, 1989, № 1

и война, что выплеснулась из государевой души злосчастная обида и по- плыла-покатилась?.. Попробуй-ка совладай с ею! И простой мужик не всегда умеет сладить, а уж про тех, кто высоко, какой сказ? Они кома­ риного укуса не переносят, обижаются. А тут такое... Ну, ладно, война... Не то жалко, что война. Побьем, поди, японца, вон у нас какие господа енералы, что спереду, что сзаду, ровненькие, гладенькие, чисто боровки, совладают, поди, с военной наукою, не лопа­ та да кирка, с ею попроще. А вот узкоглазенького японца, главное дело, жалко. Ну, побьем его, а он потом куда денется?.. Ему в островах и те­ перь, слыхать, не сладко, а как война пройдет по тем местам ярым по­ лымем, и вовсе, поди, зачахнет. — Не зачахнет! — кричит Ванька.— Он жилистый, ему все нипочем! Его по башке бьешь, а он спину подставляет. Видал!.. — Тю, дура каторга! Где видал-то? Где?.. — А там, подле острога. Один мордастенький, навроде нашего ене- рала, лупил почем здря другого. Слугу, должно... А тот вроде б даж е до ­ волен, ишо и задницу заголят. Тьфу!.. Из железнодорожного управления прибежал шустроногий и на язык бойкий: — Все, мужики, про насыпь забудьте. Поутру двигайте на байкаль­ ский лед. Там станете тянуть «железку». По льду, значит... В артели люди кое-что смыслят, а тут не поверили: — Д а ты чё, очумел?.. Небось на первой же версте поезда грохнут на дно! Но настырен вестник, говорит: — Делайте, что велено. Война нынче, у нее свои законы. Суровые. Глядите, как бы не намяла бока. Ну, велено, так велено, наше дело десятое. Стали собирать кирки, лопаты. Рядчик суетлив не в меру, видать, испугался... Он всегда сует­ лив, когда что-то не по ему. У Ваньки глаз приметливый, увидел это. К другое приметил. Ознобишин все берет под руку Лохова, о чем-то шеп­ чет на ухо. Хотелось бы знать, о чем?.. А как узнаешь, коль они норовят от людей в сторонку? Не бегать же за ними! Отчаялся Ванька, но все ж взял себя в руки, одним и занят — следит за теми, двумя... И что его так растревожило? Сам не скажет, а только чутьем, нюхом своим особен­ ным, почти звериным чует, неладное произойдет скоро. Ей-богу! Эти двое зря не станут шептаться, уж он-то, Ванька, понимает в людях. Д ав ­ но приметил, Филимон недолюбливает рядчика, однако ластится к не­ му, как побитая собачонка, боится его. На виду у всех доброе слово го­ ворит про Ознобишина, и подумать не грех, в дружках-приятелях у него хаживает. А заглазно другое говорит, и тогда у него нехорошо блестят глаза. Но нынче они в паре, и все шепчутся, шепчутся, а потом рядчик велит артельным мужикам быть готовыми к переезду, и про малую тач­ ку с побитыми колесами (на прошлой еще неделе поломалась) не запа­ мятовать, снести к насыпи. Идет в лес. Помедлив, в ту же сторону дви­ гается Филимон. У Ваньки зуд в пятках, едва дожидается, когда тот ис­ чезнет за белыми деревьями, спешит по лоховскому следу. Мужики кри­ чат ему, а он лишь рукою машет: — Отстаньте!.. Сосны и ели нехотя расступаются перед Ванькою, вошедшим в азарт, про который раньше слыхивал, но самому испытать не доводилось. Все больше по его следу шли, а он по чужому следу не хаживал. Приятно! Чувство какое-то, веселое: я, дескать, доконаю вас, от меня не уйдете! Кто я?.. Ванька каторжный, многими ветрами гнутый, не однажды би­ тый, кое-что испытавший — живой. Попробуй уйти от меня! Шалишь!.. Ловок Ванька, и про болезнь забыл, шаг легкий, накатистый, снег не хрустит под ногами, неслышно шаг. Те, двое, отойдя от насыпи, уж не хоронятся, идут об руку, говорят громко. — Чего не спросишь, пошто денежку в тайге хороню, домой не тас­ каю? Сынки у меня вороватые, все спустят. Уж бил их, почитай, смерт­ но, наказывал не баловать, грозился родительского благословения ли- 90