Сибирские огни, 1989, № 1

ко среди подрядчиков, а и среди рабочих, ч\'о не верили его д уш ев н о ^ порыву, говорили, что Мефодий Игнатьевич вовсе не благодетель, а рас­ четливый и умный работодатель, который не упустит своего. Слыша та­ кое, Студенников искренне обижался, ему претила сухая материаль­ ность, что стояла за этими словами, считал себя человеком, хоть и обре^ мененным делом, а все ж не похожим на остальных представителей промышленного сословия, склонным к созерцательности, за которою угадывается душа тонкая и нежная. Мефодий Игнатьевич хотел бы понять, отчего иные из работных лю­ дей недовольны им, выпытывал у мастера, кто из рабочих особенно неприязненно говорит про его благодеяния, а отыскав такого, вызывал в контору и пытался доискаться до причин этой неприязни... Они называли себя социал-демократами и были смелы и неуступчи­ вы в разговоре. Слушая их, Мефодию Игнатьевичу становилось не по себе, чувствовал за ними какую-то правоту, но это была правота, кото­ рая не грела, было досадно, что они не делают различия между ним и другими представителями сословия, к которому волею судеб принадле­ жит, огульно всех записывая в угнетатели. Старался указать им на это различие, но они только улыбались, Мефодий Игнатьевич догадывался, что в этих его расспросах они видят лишь растерянность и страх умного предпринимателя перед грозными событиями. А в том, что такие собы­ тия приближаются, они были уверены и не скрывали торжества. Ме­ фодий Игнатьевич слушал их и пожимал плечами, а выпроводив из конторы, подолгу стоял у окошка в нелегком раздумье. Он не предпри­ нимал ничего против людей, которые называли себя социал-демокра­ тами. Не хотел бы становиться на одну доску с жандармами. И так уж получилось, что, и гонимые, они подолгу скрывались в бараках, где жили его рабочие. Скоро это стало известно и в жандармерии, оттуда прихо­ дил ротмистр, требовал решительных мер, но Мефодий Игнатьевич го­ ворил, что он не допустит разбоя посреди дня, пусть люди спокойно ра­ ботают. Он всеми правдами и неправдами мешал жандармам проводить обыски в тех бараках. Рабочие, что называли себя социал-демократами, умели трудиться на совесть, и Мефодий Игнатьевич знал об этом и не хотел бы расставаться с ними. Что же до их убеждений, то они не пред­ ставлялись особенно опасными, хотя за ними, несомненно, что-то стоя­ ло, что-то сильное и упрямое, но не до такой же степени, чтобы поло­ мать существующий порядок. Гораздо неожиданнее было другое... Случалось, и Мефодий Игнатье­ вич замечал, что иные рядчики на строительстве железной дороги по истечении какого-то времени делались подрядчиками, и сноровка и деньги у них находились для такого немалого предприятия. И это удив­ ляло и смущало, казалось более опасным, чем все те идеи, которые про­ поведовали социал-демократы. Эти, новые подрядчики, выросшие на беззастенчивом воровстве государственных денег, представлялись ему людьми алчными и жестокими, они как раз и были в состоянии поломать существующий порядок вещей, своими противоправными действиями еще более отдалив друг от друга сословия. Мефодий Игнатьевич остро чувствовал эту, идущую от них жестокую силу, но ничего не умел противопоставить ей, они были уверенны и ловки, всякий раз угадывали его намерения и умело уводили из-под удара свои пока еще ничтожные в сравнении с его собственными капиталы. В кон­ це концов, Мефодий Игнатьевич оставил попытки расправиться с неугод­ ными людьми. Это случилось, когда с далекого Баргузинского прииска стали доходить слухи, что новый приказчик лютует, дерет со старателей по три шкуры. Мефодий Игнатьевич не поверил сначала, приказчиком- то там старый Иконников, человек дворянского роду-племени не по на­ званию— по сути, но, когда слухи стали особенно настойчивыми, послал туда человека, чтоб тихо и тайно все выведал и доложил... Тогда-то н ета ­ ло известно, что все в тех слухах — правда... Растерялся, в голове не ук­ ладывалось, как же так, вроде бы тихий и смирный человек, который в свое время был в квартире чем-то вроде вещи, пускай и неприметной,