Сибирские огни, 1989, № 1

жизнь что-то искавшего, мучимого сомнениями и так и не о ретшегц покоя: отдав сына в буддистский монастырь и одно время искренне возлюбив Лхасу, он, умирая, все же попросил, чтобы его похоронили по старому обычаю. Но, может, и не от отца, а от атмосферы дружелюбия и стремления постигнуть неведомое, которая, благодаря стараниям Баяр. то, была характерна для родного улуса. Бальжиипин больше не встре чал таких людей, как бывший шаман. Кажется, тот и сам не всегда ве. рил в возможность помочь каждому, кто просил помощи. Случалось, говорили об этом, а еще о том, что он не всесилен и людям надо больше верить в себя, может, тогда им и не понадобится помощь. Он был не просто шаманом, а человеком, для которого собственное ремесло каза- лось необходимым, но не настолько, чтобы отринуть все, не поддающе. еся разуму. Люди приметили эту черту характера и не сердились, напро. тив, он словно бы стал им ближе, понятнее, могли рассказывать ему обо всем, что тревожило, и даже о том, о чем другому и заикнуться бы не посмели. Они научились думать и больше полагаться на самих себя, и, может, поэтому жизнь в улусе казалась интереснее, чем в других местах, Во всяком случае, Бальжийпин думал именно так. Молодой бурят прикоснулся к плечу Бальжийпина, сказал: — Пошли, абгай!..' Бальжийпин повернулся к нему, вздохнул... Обогнули скалу, нависшую над Байкалом, пошли по узкой темной расщелине, скоро оказались в низкой душной пещере, заросшей густым зеленоватым мхом, на дне которой струился горный ручей. Молодой бу рят остановился, вытащил из тулунка толстую сальнуюсвечу, зажег, под­ нял над головою. — Хешектэ, ты где?.. Никто не откликнулся. Чуть помедлив, парень пошел вперед, осто. рожно и опасливо ставя ноги на скользкие валуны. Бальжийпин ста- рался не отставать от него. В пещере было сыро, и скоро одежда сдела­ лась мокрою. Отыскали того, к кому пришли, в самом конце подземного коридора, Был он весь белый, с узким исхудалым лицом, сидел на сером потнике, прислонившись спиною к холодной, в желтых проплешинах каменной стене, по которой ползали какие-то огромные и скользкие насекомые, Молодой бурят подошел к старику и что-то сказал, но тот не услышал, дышал тяжело, частый кашель рвал обнаженную, в темных коростах, грудь. Рядом лежал длинный, причудливо изогнутый, с тугою блестя­ щею тетивою лук. Старик держал руку на тетиве, и, когда его душил кашель, а такое случалось часто, рука мелко дрожала, но и тогда, сухая и странно тонкая, не отрывалась от нее. Молодой бурят снова что-то сказал старику, и опять тот не услышал. Бальжийпин понял, что старик их не видит, болезнь заглушила все чувства. Он прикоснулся ладонью ко лбу, а потом провел ею по груди, и ладонь долго не могла ощутить биение сердца. Снял дэгэл, стесняв­ ший движения, начал водить ладонью по обнаженной груди старика все быстрее, быстрее. Волнение, которое охватило Бальжийпина, когда он увидел старика, прошло, сделался спокойным, велел парню раздобыть хворосту и разжечь костер. А потом внимательно осмотрел старика, освещенного тусклым, пригибающимся к земле пламенем, покачал голо­ вою, вытащил из кармана халата туго набитый мешочек, развязал, вы­ сыпал на ладонь мелкое крошево из сухих листьев, размял, и тотчас в пещере сделалось словно бы просторнее, стало легче дышать, так духо­ виты и сильны были травы, из которых Бальжийпин готовил снадобье для старика. Он размял листья, а потом зачерпнул в чашку воды из ручья, долго стоял, размешивая крошево, пока вода не приняла иссиня- бледную окраску. После этого снова нагнулся над стариком, разжал его зубы, влил снадобье, подождал, пока тот не сделал глотательное движение и судорога не прошла по исхудалому лицу, и лишь тогда * Обращение к старщему (буряток.)