Сибирские огни, 1989, № 1

Чудной был мужичок, и жить бы ему вечно, радость от него и тепло, но забрели как-то в сытенькую деревню, в одном дворе побывали, в дру­ гом, нигде не понадобились их руки, слышали суровое: — Подь отсель!.. Подь!.. И взыграло ретивое у мужичка, вытащил черную стрелу с-под пазу­ хи, начал грозиться: — Недолго вам еще изгаляться над слабым и сирым, настанет день и падет на ваши неразумные головы страшная кара!.. Деревенские увидели ту стрелу, нахмурились, а ближе к ночи оцепи­ ли то место, близ лесной рощицы, где мужичок с Христей разожгли ко­ стер и сидели подле огня, навалились... Били мужичка молча, отталки­ вая друг друга локтями, норовя дотянуться до скрюченного тела. А Хри­ стя стоял тут же, у костра, и кричал, просил жалобно; — Дяденьки, не надо!.. Дяденьки!.. Словно бы не слышали и все били, били теперь уже слабое и податли­ вое, бездыханное тело. А потом разошлись так же молча, стараясь не глядеть на мальца, но спустя немного вернулся один из них, черный, нахмуренный, подумал Христя, что это его смертушка, закричал лихима- том, но тот и не посмотрел на него, долго искал что-то в поблекшей, сде­ лавшейся рыжей от крови, траве, а когда толстые, упрямые пальцы на­ щупали стрелу, поднялся с колен, ухмыльнулся недобро, переломил... Пошел к деревне. Христя проревел до утра, а когда рассвело, сел подле мужичка, на­ чал тормошить. Тихо было вокруг, только лесные птахи щебетали и воз­ дух полнился утренней росной прохладою. Понял, не подымется мужи­ чок, вытащил у него из курмушки нож, стал ковырять землю. И по сию пору не знает, что собирался делать? Рыть могилу для убиенного?.. Но пришли из деревни бабы, спешно, обрывая о толстые черенки пальцы, сподобили яму, положили туда мужичка, забросали землею. Велели мальцу, не мешкая, уходить; — Как бы беды не случилось. Мужики-то на деревне страсть как обозленные... Подался Христя из тех мест, обломок черной стрелы прихватил, дол­ го еще носил с собою, потом потерял где-то... А к могилке много лет спу­ стя приходил и все думал про мужичка, кто он и почему у него очути­ лась черная стрела?.. Но ни до чего не додумался, поправил уже почти сровнявшийся с землею холмик, пообрывал траву вокруг, погоревал и ушел. Томление на сердце у Христи, и горько ему, и сладостно: повидал-та- ки и он на своем еще недолгом веку, а все вроде б мало... Взял бы и по­ шел по лесной тропе хотя бы вон к тем гольцам, обрывистым, ярым, с белой снеговою шапкою. А может, и не туда вовсе, в другую сторону, лишь бы не находиться на одном месте. Скучно!.. Идут артельные, негромко говорят про черную стрелу и у Киша, слу­ чается, спрашивают про что-то, и он, не сразу совладав с томлением на сердце, ответит, и тогда увидит подле себя Лохова, Сафьяна и того му­ жичка из Рассей, который все бы выпытывал, а еще Назарыча и долго не поймет, почему лицо у того бледное, словно бы дрожащее каждою своею жилочкой. А когда поймет, спросит с досадою: — Откуда ты родом? Уж не из этих ли мест?.. — Верно, из этих... А чё?.. — Знать, не здря в тебя пущена стрела черная,— скажет и недобро усмехнется. — Сколь времени прошло,— с удивлением говорит Лохов.— А стрела все ищет обидчиков. Случается, находит... — А я-то чё? — вздыхает Назарыч.— Малой был и не помню, разве что от батьки слыхал про то, давнее. Иль повинен я? — За другое повинен,— сурово говорит Христя.— Злыдень, каких земля не держала. Достанет и тебя. Бойся! Подходят к балагану. Филимон сказывает рядчику про то, что случи­ лось у кривой березы, поглядывает на Назарыча и, странное дело, уж не