Сибирские огни, 1989, № 1

Сотоварищи, бывало, недоумевали: чего ты, Филька, липнешь к ряд­ чику, иль сват?.. Отмалчивался, робея, а мог бы и сказать: «Потому и липну, что Ознобишин сильненький, при его-то власти уж так придавит, не подымешься». Все ж неловко порою делалось Лохову, случалось, ловил себя на мысли: «А ну его подальше, старосту! Иль я не сам-перст, повидал кое- чего, и маленько смыслю...» Но проходило время, и мысль эта отступала, а потом и сам робел, стоило вспомнить про нее, делался еще растороп­ нее, коль рядом оказывался рядчик, старался угодить. Гудит лесная делянка людским разноголосьем, прилипает к обуткам колючая чепура, норовит зацепить, ухают сосны, ударяясь об земь, ж ел ­ тая пыль зависает в воздухе и долго еще не исчезает... И вдруг в эту, уже сделавшуюся для людей привычною, развороть врывается чей-то пронзительный длинный и жалобный крик, люди застывают на месте, с минуту со страхом глядят в ту сторону, откуда донесся крик, а потом, не сговариваясь, бегут к темной стене леса. У многих в руках топоры, пал­ ки, а Христя с длинным шестом, размахивает им, кричит что-то, в глазах бесовская удаль, ему словно бы по душе случившийся переполох. А и впрямь по душе, все минута-другая не рядчика — своя... Вроде б недол­ го Киш в артели, с месяц, быть может, а уж поднадоело изрядно, вдруг да и навалит печаль-тоска и узрятся дальние дороги, про которые только и слышал, вот ступил бы сейчас на тропу и пошел, пошел... Ах, господи, хорошо-то как!.. Уж и к тому ходаку с хитрой лисьей мордоч­ кой, с Западу, что и по сей день не ушел еще, все приглядывается, под­ катывает: ладно ли там, в евошних далях?.. Знал, чего уж там ладно­ го, когда б по-другому, не пришел бы сюда мужичок. Знал, а спрашивал, и жадно ловил каждое слово... Смутно на душе, ох, как смутно!.. Легок на ногу Христя, вот уж и впереди... А деревья стоят плотно, одно к одному, тут не то что с шестом, с палкою едва ль продерешься. Недолго мешкает, бросает шест, углубляется в чащу, а скоро видит у старой, с изогнутой кроною, изжелта белой березы плосколицего мужи­ ка с толстыми рыжими бровями, признает в нем Назарыча и с удивле­ нием глядит на него, скулящего. Подбегают остальные. — Ты, подлое семя?.. — спрашивает Киш. Назарыч замолкает и какими-то мутными, словно бы неживыми глазами смотрит на мужиков, а потом опять начинает скулить. — Братцы, а он же в аккурат причпиленный к дереву! — восклицает ходак из Рассей.— Оттого и с места не сдвинется, гляньте-ка! И лишь теперь Христя замечает, что Назарыч и вправду будто при­ рос к дереву, а правая рука у него как-то неестественно поднята. Тут же стрела торчит, длинная, черная, с рыжими перьями... Стрела пронзила руку Назарычу, оттого и не стронется он с места, скулит. Не по себе делается Кишу, отходит в сторонку, а скоро рядом с ним оказываются другие, тоже смущенные, стоят, стараясь не глядеть друг на друга. — Родненькие, да вы чё? Пособите!.. Молчат, словно бы не слышат, и не потому, что не хотят помочь, а просто не знают, как это сделать, небось стоит прикоснуться к стреле, и пуще того закричит Назарыч, и тогда хоть на край света беги... Вроде бы ладные мужики, а тут заробели. И Христя знает, отчего это. Всех смутила черная длинная стрела. Недобрый знак, грозный... Но вот Сафьян подходит к Назарычу: — Ну-ка!.. Долго держит ладонь на стреле, потом с силою дергает ее. Назарыч вскрикивает, тоненькая струйка крови белсит по его руке. — Нехристи, чтоб их!.. — ругается он, глядя на мужиков. В глазах плещется страх, когда он говорит; — А что, как стрела отравлена? — Разрывает рукав зипуна, разглядывает ранку на плече.— Может, над­ рез сделать, а?.. Мужики отворачиваются.