Сибирские огни, 1989, № 1

Пошли в тайгу, вскорости оказались подле того дерева, стражник оглядел его снизу доверху и остался доволен. Велел Крашенинникову раздеться; — Донага, донага, чего уж там!.. Сафьян скинул с себя одежонку, встал к дереву. Он мало что сооб­ ражал, был как во сне, вроде бы что-то делал, но зачем, для чего? — не знал. Назарыч умело привязал его к дереву, отошел чуть в сторону, по­ глядел, сказал негромко: — Порядок есть порядок, по-другому нельзя. Потерпи.— С тем и ушел. Сафьян остался один, очень скоро у него затекли ноги, хотел переста­ вить их, и не смог, уж больно ловко, и не пошевелишься, был привязан. «Умеет, зараза!..»— подумал и тут же оставил попытки что-либо изме­ нить. По телу ползли муравьи, сначала как будто приглядывались, при- лавчивались, а уж потом... Воль обожгла острая, из горла рвался хрип­ лый крик, усмехался искривленным ртом: — Тебе больно, да? Больно?.. Он словно бы со стороны наблюдал за собою и дивился: — А ты, оказывается, ничего мужик, тебя не сразу сломаешь. Он, кажется, испытывал чувство удовлетворения от того, что умеет терпеть. Но, может, и не так вовсе, и это было другое чувство, шло оно как бы со стороны, доброе и сильное, и примиряло с той болью, которая в душе. — И ладно. Значит, так и надо. К тому моменту, когда пришли те, двое, он уже смирился с муками, в чем-то даже находил их справедливыми, словно бы они давали воз­ можность сравняться со страданием, которое выпало на долю дочери. Он, конечно же, не думал об этом, а все ж смутно сознавал, что, лишь испытав те же муки, сможет найти успокоение. И он не обрадовался, когда пришли те, двое, не хотел, чтобы его освободили, начал просить, ругаться... А те приняли это за боязнь еще более жестокого наказания. Т ой досадно, что подумали так. Ему не хотелось бы выглядеть смеш­ ным, и он смирился, а потом послушно поплелся с ними в рабочий по­ селок. Там он впервые увидел подрядчика и был удивлен, как с ним раз­ говаривал Христя. Но удивление держалось недолго, растаяло, он вдруг решил, что так и надо, и ничего в этом нет особенного — Киш, видать, привык вести себя независимо. И эта мелькнувшая в голове мысль за ­ ставила с уважением посмотреть на человека, который стоял подле него... Легко Сафьяну с сотоварищами, так легко, как уже давно не было, и он сам не знает, чему приписать такое. Может, тому, что впервые за многие годы сказал о своей боли, и его выслушали, не перебили? А может, как раз не этому, пуще всего Сафьян не хотел бы, чтоб его жале­ ли, другому чему-то, к примеру, тому, что оба его нынешних сотоварища больше всего думали о деле, которое ожидало, и опасались, и надеялись на лучшее, испытывали те же самые чувства, которые наверняка тесни­ лись бы в сердце, если бы не та боль, что подчас делается меньше, а все ж не оставит?.. Он смотрел на сотоварищей и искренне желал, чтобы у них все сла­ дилось, и это было чудно, раньше понятия не имел, что можно так отно­ ситься к людям. Если даже доводилось сблизиться с кем-то, быстро за ­ бывал об этом, замыкаясь в себе, предпочитая жить в мире собственных интересов и надежд. Он и жене, случалось, говорил, что по-другому нельзя, сломаешься... Это свое убеждение он пронес через долгие годы, и, когда встречались люди, которые словно бы потеряли себя и уж не могли обрести душевного покоя, с жалостью смотрел на них и думал, что это их теперешнее состояние есть расплата за прошлую жизнь, когда они не умели уберечь все то светлое и доброе, что было в сердце. Но теперь это убеждение поколебалось, и он не испытывал огорчения, а д а ­ же наоборот, был доволен, что так случилось. Сафьян смотрел на Фили­ мона, и его находил приятным человеком, хотя видел, как тот струсил и 28