Сибирские огни, 1989, № 1

в те дни стало известно о письме государя императора, и оно тоже вызвало прилив уверенности в благополучном исходе начатого пред­ приятия. Вот это письмо; «Ваше императорское высочество! Прибыв после дальнего плавания в пределы земли русской. Вы, согласно моему повелению, положили во Владивостоке, в 19 день мая 1891 года, начало сооружению предначертанного мною сплошного си­ бирского железнодорожного пути. Ныне, назначая Вас Председателем комитета Сибирской железной дороги, Я поручаю Вам привести это дело мира и просветительной зад а ­ чи России на востоке к концу. Да поможет Вам всевышний осуществить предприятие, столь близко принимаемое мною к сердцу, совместно с теми предположениями, кото­ рые должны способствовать заселению и промышленному развитию Сибири. Твердо верю, что Вы оправдаете надежды мои и дорогой России. Искренне и от всей души любящий Вас Александр.» К сожалению, надеждам не суждено было осуществиться. Взошедши на престол, цесаревич словно бы позабыл о своем обещании и с каждым годом стал все меньше внимания уделять строительству Сибирской железной дороги, и это не могло не отразиться на ходе начатого пред­ приятия. Тем не менее остановить строительство уже не сумел бы никто, даже сам государь император, если бы у него вдруг возникло такое желание. Все эти мысли пронеслись в голове у Мефодия Игнатьевича в какие-то считанные минуты, и он не сразу понял, отчего вдруг вспомнил именно о цесаревиче, уж, конечно, не потому, что многовато тогда возникло тол­ ков и пересудов вокруг царствующей особы, соизволившей прибыть в славный город Верхнеудинск. Вовсе не поэтому... Мефодию Игнатьеви­ чу в высшей степени наплевать, кто и что говорит, его не волнует даж е и то, что плетется вокруг него самого. Но все-таки что-то же сделалось побудительною причиною этих раздумий. Что же именно?.. Студенни­ ков вздохнул, повернулся на бок, открыл глаза, хотел уже сказать о том, что маяло, Александре Васильевне, но в последний момент раздумал. Христю Киша и Филимона Лохова определили в артель, которая вела просеку близ Байкала, в сорока верстах от рабочего поселка. Они не знали, что им предстоит делать, да и не думали об этом, довольные тем, что так счастливо все обошлось. Правду сказать, и не надеялись благополучно выйти из передряги. Однако ж вышли, и теперь никто из них не хотел вспоминать, что перечувствовал, когда приблизились к до ­ му сибирского промышленника, ведя под руки голого мужика. И храбр Христя и своеволен, а увидев на высоком, ладно пригнанном, и щербин­ ки не приметишь, крыльце с чудными расписными узорами на боковых, просмоленных стенках, бравого жандармского ротмистра в иссиня-бе- лых перчатках, заробел, замедлил шаг, мысленно на все лады ругая проклятое^ крапивное семя, которое в великом множестве расплодилось на русской земле. А уж что до Филимона, у того и вовсе ноги сделались деревянные, и не помнил, как дошел до крыльца, очнулся, когда подле ротмистра оказался кто-то еще, большой и, по всему чувствуется, силь­ ный, и не злой вроде бы, спросил о чем-то... Киш сделал шаг вперед, ответил... Лохов не разобрал слов, а все ж уловил, что не было в голо­ се у сотоварища привычной насмешливости, погрустнел голос-то, по­ скучнел. — А хозяин ничё...— уже потом говорил Христя, и Филимон слушал и дивился, и не только решению подрядчика, про которое узнал позже, а еще и тому, что открылось глазам, когда вышли из поселка и очутились в гавани: высоченная каменная дамба была выдвинута далеко в море, а чуть в стороне от дамбы, защищенной со стороны моря ряжевыми стен- 24