Сибирские огни, 1989, № 1

не воюет за идею и даж е не отстаивает ка­ ких-то принципов. Он просто... живет» («Знамя», 1988, № 4). Упреки в приватности, в сознательном уходе от больших тем и проблем современ­ ности звучат в адрес молодых литераторов нынче довольно часто. Но всегда ли спра­ ведливо? Д аж е тот, далеко и далеко не исчерпы­ вающий художественный материал, с кото­ рым мы познакомились выше, говорит, что среди персонажей у начинающих писателей есть, конечно, и те, кто «просто живет», но нисколько не меньше и тех, кто «горит на работе, воюет за идею» (разве не к ним от­ носится Олег Шестак в повести В. Серо­ ва?). Другое дело, что воплощение этих положительных образов оставляет желать лучшего. Настолько, порой, оставляет, что невольно задаешься вопросом: а, может, молодым и в самом деле не под силу серь­ езные задачи сегодняшней жизни? Как не по плечу им полнокровный жиВ'Ой созидатель­ ный герой, находящийся в гуще происходя­ щих перемен? Думаю, что это не так. Пример М. Щуки­ на, весомо заявившего о себе остросоциаль­ ным и злободневным романом «Имя для сына», убедительное, на мой взгляд, тому подтверждение. О романе читателями и критиками уже высказано немало добрых слов, поэтому не буду повторяться, тем более что в статье «Уходящее и настающее» свое отношение я уже выразил. А хотелось бы вспомнить о более поздней вещи этого писателя, остав­ шейся как бы в тени романа,— о повести «Оборони и сохрани» (М., «Современник», 1987), которая во многом продолжает и развивает основные идеи и образы «Имени для сына». Посвящена повесть сложным процессам социально-экономической и духовной жизни современной деревни. Сюжетная основа произведения проста: молодой механизатор Иван Завьялов организует в своем колхозе первое безнарядное звено, которое высоко­ производительным трудом доказывает преимущестВ'О такой формы работы. Однако только для одного этого доказа­ тельства, наверное, достаточно было бы толкового публицистического материала. И повесть М. Щукина не столько о прогрес­ сивных методах хозяйствования (хотя и о них тоже), сколько о гораздо более прин­ ципиально важном, без чего немыслимы са­ мые передовые способы и приемы земледе­ лия,— об отношении крестьянина к земле, к извечному своему делу. Почему именно это так волнует автора и его героев, понимаешь с первых же страниц повести, когда Иван Завьялов, нарушая торжественность момента, на собрании в честь дня урожая говорит о том, что бро­ шенный хлеб и недоделанная работа стали нормой. А нормой потому, что, по его же словам, «механизатор нынче на земле по­ денщик. Вспахал — получил, посеял — по­ лучил, а выросло что или нет — дело деся. тое». Выход из создавшегося положения вроде бы очевиден — надо «ставить человека в зависимость от земли, от урожая». От ко­ нечного результата, иначе говоря. В этом, собственно, и заключена идея бригадного подряда. Однако добиться такой «зависи­ мости» не так-то пр'осто. Не только потому, что мешают делу ретрограды, не хватает техники и квалифицированных механиза­ торов, что сами земледельцы не всегда по­ нимают В.ЫГ 0 Д подряда, но еще больше и потому, что возникает острая необходи­ мость психологической и нравственной пе­ рестройки — нелегкой, нередко болезнен­ ной. Сложности подобной перестройки автор повести «Оборони и сохрани» показывает на взаимоотношениях внутри вновь создан­ ного звена. Не сразу, не вдруг преодолева­ ется его членами инерция того стиля хо­ зяйственно-трудовых отношений, когда каж ­ дый вынужден был работать то.тько на се­ бя и для себя, не задумываясь о тех, кто пр'Идет после. Как, например. Огурец, ко­ торый в погоне за премией может напахать, что черт ногу сломит. Или как самый опыт­ ный в звене Федор Прокошин, который привык ни от кого не зависеть и полагать­ ся лишь на себя. Не один день пройдет, пока станут «они уже не каждый по себе, а... одним целым, общим». Но ведь перестройка касается не одного какого-то звена, бригады или отделения, а всего хозяйственного механизма, прочно сцепленного своими частями. «...Кто-то ведь должен думать не только о своей выгоде, но и о судьбе всего уро­ жая. А эту судьбу ни Иван, ни Федор, пусть они хоть каждый день по рекорду ставят, вдвоем не решат. Ее надо решать вместе». Тем не менее, это «вместе» не есть что-то абстрактное, далекое от каждой конкретной личности, что доказывает автор прежде всего образом Ивана Завьялова. Многое в жизни родного села не приемлет Иван, однако не спешит он спрашивать за это с кого-то, перекладывать на чужие плечи от­ ветственность. Он вообще склонен в любом деле начинать с себя, требовать прежде всего с себя. «Да что мы за народ такой!.. Чуть что — пальцем в небо — там! А вот тут, у тебя под носом, а? Может, беспорядок не сверху вниз, а наоборот, снизу вверх идет. С нас и начинается?» — ставит вопрос М'Олодой коммунист, депутат райсовета Иван Завья­ лов. И неудивительно, что, ненавидя «грязь, серость и неприютность родной деревни», не желая в ней больше жить по-старому, приходит он к единственно приемлемому для себя выводу: остается только одно — «закатывать рукава и переворачивать здесь все с ног на голову. Переворачивать и ус­ танавливать». В этой своей позиции герой не одинок, в чем убеждаешься, слушая его разговор с председателем колхоза (тоже молодым, энергичным руководителем): «Главная наша беда, Иван Яковлевич,— говорит председатель Завьялову,— в том, что мы хорошо знаем прошлые ошибки. И знаем их частенько не для того, чтобы по новой не делать, а чтобы все на них свали­ вать. Но от этого ровным счетом ничего не изменится. Переделывать и хозяйствовать нам. Больше некому». Мысль о личной ответственности за судьбу общего дела и судьбу родной земли, на которо'й и ради которой дело это дела­ ется, проводится автором через всю повесть.