Сибирские огни, 1989, № 1

надрыва, без особых усилий самой Ольги появился муж, затем дочь, бриллианты, другие дорогие вещи, и, странное дело, ни­ что не принесло маленькой хотя бы радо­ сти. Так отовариваются в булочной — обы­ денно, между делом». В результате — раз­ вод, одиночество, безотцовщина. Не буду утверждать, что автор, прочер­ чивая этот пунктир Ольгиной судьбы, не прав. Он — просто односторонен, ибо за ­ бывает одно очень важное обстоятельство: семья — ячейка общества и вне его, в«е болезней социальной сферы ее представить нельзя. Страдают подчас упрощенностью и худо­ жественные решения в повестях А. Кирили­ на. Во всяком случае, в «Салоне красоты» автор пошел явно по пути наименьшего со­ противления, устроив для Ольги и ее воз­ любленного, Никиты, счастливый финал — так все сложно, неоднозначно, неясно в их отношениях. С кирилинским «Салоном красоты» во многом перекликается повесть новосибир­ ской писательницы Аглаиды Лой «Инка» («Дебют». Новосибирское кн. изд-во, 1986). В центре ее — тоже эмансипированная мо­ лодая женщина, несколько, правда, другой разновидности — женщина-интеллектуалка (сокращенно — «инка»), ну и, разумеется, соответствующий ей тип поведения. Что это за тип и как себе представляет его автор? На этот в.опрос у А, Лой есть социологически четкие ответы-формулиров­ ки: «Жизнь сделала женщину не только рав­ ной мужчине, но кое в чем и превосходящей его». Или: «Инка — сформировавшийся в последнее десятилетие женский социальный тип (гораздо раньше.— А. Г.). Она обра­ зованна, достаточно умна, вполне осознает себя как личность. Мужчины, встречаясь с Инкой, зачастую испытывают комплекс неполноценности. Они чувствуют ее притя­ гательную силу, но одновременно она их раздражает и отталкивает». Не случайно, по мнению автора, «женщины подобного склада обычно предпочитают определенный стиль взаимоотношений... который можно условно назвать «мужчина на час». «Мужчина на час» — и есть тот отправ­ ной пункт, которы.м руководствуется глав­ ная героиня повести, тридцатилетняя ин­ женер-программист Елизавета Белополь­ ская в своих взаимоотношениях с противо­ положным полом. Видимо, в силу этого поведенческого сте­ реотипа она, в отличие от героинь А. Ки­ рилина, не мыслит себя в «идиллических семейных рамках», предпочитая «наблю­ дать за ними (мужчинами. — А. Г.), пре­ дугадывать их поступки», вести этакую лю­ бовную игру. Что же до самой любви, то героиня откровенно признается: «Мое по­ нимание настоящей любви неопределенно и расплывчато». Автору повести, в общем-то, не откажешь в социальном чутье. Подобного рода «ин­ ки» в нашей жизни — явление достаточно распространенное. В то же время, вряд ли, при всей узнаваемости, «инку» можно счи­ тать художественным открытием А. Лой. С ним, этим типом женщины, читатель впервые встретился в литературе еще в на­ чале 70-х годов. Вспомним хотя бы «Южно­ американский вариант» С. Залыгина или «Повесть без названия, сюжета и конца» В. Липатова. Но дело, разумеется, не в том, что А. Лой вновь обратилась к тому, что было откры­ то до нее: ни проблемы, ни че.товеческие типы эти отнюдь не исчезли из нашей сегод­ няшней жизни. Вопрос в другом — продви­ нулась ли на проложенном ее предшествен­ никами пути молодая писательница? Утвердительно ответить на этот вопрос трудно. Зато нетрудно заметить активное использование автором готовых схем и сте­ реотипов. Той же «игры в любовь», напри­ мер, которой в повести уделено так много места. Как и во всякой игре, есть здесь опреде­ ленные правила, приемы, нюансы, но нет главного — живого человека. Вот образ­ чик того, как героиня произведения ведет свою партию в одном из раундов «любов­ ной игры» с очередным «мужчиной на час». «Мы с Олегом скрестили шпаги в обла­ сти литературы. С напускной небрежно­ стью, однако настойчиво, он пытался ут­ верждать свьое превосходство — этого я ему не позволила. Он воспользовался запре­ щенным приемом и заговорил о не перево­ дившихся английских бестселлерах. Фокус не удался, я владею английским. Это поуба­ вило его пыл. Обстоятельно обсосав косточ­ ки литературной индейки, мы обратили взо­ ры к живописи, потом к музыке...». Ну и так далее, в том же универсально- «интеллектуальном» духе. Впрочем, будем справедлив.ыми. А. Лой не то'лько показывает свою героиню в «лю­ бовных играх», но и пытается осмыслить социальную природу «инки», найти точку отсчета в формировании этого типа. Зада­ ча сложнейшая, вот только подходит к ней А. Лой весьма упрощенно, делая, в принци­ пе, ту же ошибку, что и А. Кирилин, сводя все к личной драме. Оказывается, на первом курсе вуза Лиза Белопольская была безответно влюблена в своего преподавателя. Это надломило ее, произв.ело в ней психологический сдвиг, пос­ ле которого, как признается героиня, ее «понесло»: «Мое женское начало словно со­ рвалось с цепи. Проснулось неодолимое стремление подчинять мужчин своей воле, одерживать над ними верх, укрощать». Есть тут, наверное, и своя логика, и к а­ кая-то доля истины, но нет глубины и пол­ ноты картины: бытование «инок» вьряд ли так запросто укладывается в прокрустово ложе «укротительниц мужчин». Явление это, полагаю, гораздо многозначнее и про­ тиворечивее, что, кстати, уже упоминаеши- еся С. Залыгин, В. Липатов и некоторые другие советские писатели, разрабатывав­ шие тему современной эмансипированной женщины, убедительно в свое время дока­ зали. Размышляя о творчестве молодых, кри­ тик Е. Шкловский в статье «Идущие во­ след» сделал весьма примечательное на­ блюдение: «Что сразу бросается в глаза — это со­ вершенно отчетливая приватность героя, молодого и немолодого. Он, как правило, не занимает никаких ответственных постов и должностей, не горит особенно на работе,