Сибирские огни, 1989, № 1

оборот, безусловно плохих, как завгар «доб­ лестный Яша». Литературщина, штамп, следовательно, и вторичность особенно, пожалуй, красноречи­ во заявляют о себе в стилистике, языковой фактуре произведения. Прекрасно сосущест­ вуют у В. Серова возвышенные красивости ложноромантического толка с кондовыми газетными декларациями и клише. «Надо, чтобы каждый человек понял, ощ^утил прямую связь между собой и стра­ ной, зависимость между своими поступками и делами нашего государства,— рассужда­ ет главный герой повести «Новогодний рейс».— Ведь есть такая связь? Есть». Есть, конечно, кто спорит! Но, во-первых, К чему повторять зады газетных передовиц. А во-вторых, существует понятие времени и места, о которых надо помнить пишуще­ му. Одно дело, когда подобные декларации произносятся с трибуны на дежурном соб­ рании (тут бы еще куда ни шло), и совсем по-другому они воспринимаются в кабине грузовика в перерыве между очередными дорожными приключениями. И это не мелочь, как может показаться. Всякого рода натяжки, приблизительности, искусственности, касаются ли они сюжета, характеров персонажей или языка и стили­ стики, ^оборачиваются, в конечном счете, потерей читательского доверия, резким сни­ жением воздействия даж е самого добро­ качественного пафоса. Д а и голый пафос сам по себе мало что значит, если не стоят за ним живые чело­ веческие судьбы. К сожалению, судьбы-то в повести В. Серова просматриваются очень смутно, хотя есть, вроде бы, за плечами ее героев какие-то биографии, эффектные внешне поступки. БАМу, надо сказать, вообще как-то не очень ве.зет на художественное отображе­ ние, хотя самая, казалось бы, их, молодых, тема. Тем не менее настоящего литератур­ ного полотна о стройке века до сих пор не создано. Из всего прочитанного о Байкало-Амур­ ской магистрали запомнился своей нестан­ дартностью лишь небольшой рассказ Н. Шипилова «На почте зимой» («Ночное зрение». М., «Молодая гвардия», 1986). Впрочем, в центре его не проблемы зна­ менитой железной дороги и даж е не рабо­ чие будни ее, а судьба обыкновенной во­ семнадцатилетней девушки Ани Арентовой. После окончания школы она уезжает в го­ род, проваливается на вступительных экза­ менах в институт, потом, решив не возвра­ щаться домой, устраивается дворником, влюбляется в бесшабашного парня и, в кон­ це концов, уезжает за сбежавшим кавале­ ром на БАМ. Здесь, на магистрали, она и находит... себя и свое место в жизни. Банальный, в общем-то, сюжет, но за ним влолне типичная судьба молодого человека, стоящего на пороге большой жизни. Автору удается обнаружить и показать как соци­ альные, так и сугубо личные, тесно, однако, взаимосвязанные мотивы поведения св.оей героини, скупо, но довольно емко обрисо­ вать ее характер, в котором соединились и юная ж ажда новизны, и потребность люб­ ви, и доброта, но который при необходимо­ сти может быть и гордым, и твердым. Эта гордость и эта твердость, в конечном счете, и не позволили Ане Арентовой простить предавшего ее возлюбленного. Сумел Н. Шипилов избежать рекламной бамовской экзотики. Его героиня видит «стройку века» весьма обыденной и призем­ ленной, совсем не такой, как представля­ лась она из газет, радио и телевидения. Но это несоответствие не только не отталкива­ ет от нее БАМ, а наоборот, делает его бли­ же, понятнее, дороже. «А зима идет в концу, неделя за неделей.. И вроде бы эта жизнь ничем не отличается от той, степной: тут поселок, там — село. Тут простой говор и там. Молодость ее ис­ кала крутых перемен и больших сравнений, умом она сопротивлялась этой своей ны­ нешней жизни, а душой чувствовала, как взрослеет. Менялись ожидания, ей нрави­ лась тайга, близкие гудки рабочих поездов, и она писала домой нечастые и нежные письма...». Судьба Ани Арентовой — всего только штрих, деталь в жизни большой стройки, но деталь достаточно емкая и убедительная, чтобы с ее помощью иметь возможность увидеть БАМ как часть нашей общей «пла­ неты людей», с ее повседневными человече­ скими страстями и заботами. Тема повседневности есть главная тема прозы Н. Шипилова. Тема не такая уж и легкая, как кажется, таящ ая опасность мел­ котравчатого бытовизма, поверхностного описательства. Тот же Н. Шипилов, кстати, нередко и спотыкается на этом пути. Я бы, например, не отнес к числу удач довольно плоскую бытовую зарисовку «Александр, крепостной Елизаветы», Чего-то существен­ ного не хватает и в новелле «Новый Акте- он», где автор ограничивается ситуацией рогатого мужа. И хотя, как будто, есть в этом рассказе приметы судьбы, есть намеки на причины ее надлома, не достает в изо­ бражении углубленности и завершенности. Пока что перед нами точно схваченный, но не прописанный, не доведенный до объем­ ности контур. Однако в лучших произведениях мир Н. Шипилова становится выпуклым, много­ гранным, многоцветным и многозвучным. Именно таким предстает он нам в рассказе «Игра в лото» («Ночное зрение». М., «Мо­ лодая гвардия», 1986). Как и у Б, Серова, здесь тож е своего ро­ да репортаж — репортаж о рядовом буд­ ничном вечере обычного двора городского предместья. Но особенность этого репорта­ жа в том, что он — художественный. Как хорошему живописцу (а в композиционном чутье Н. Шипилову не откажешь), автору рассказа удается гармонично соединить об­ щий фон рисуемой картины с фигурами от­ дельных персонажей — жильцов окрестных домов. Каждый вечер во дворе за самодельным, вкопанным в землю, столом идет игра в ло­ то. Самое мещанское занятие — подумает, наверное, читатель. А вот Н. Шипилов ви­ дит в нем немалый даж е нравственный эффект: оно, убеждает нас автор, довольно прочно объединяет дворовый коллектив, успешно противостоит одиночеству среди людей — бичу нашего, напичканного ком­ муникациями, каналами различной связи, спешащего и суетящегося мира. И играют обитатели двора, как верно подмечает один