Сибирские огни, 1989, № 1

КРИТИКА ЛИТЕРАТЫРОВЕДЕНИЕ Алексей ГОРШЕНИН СМОТРИТЕ-КТО ПРИШЕЛ? Заметки о молодой прозе Сибири М еня, сознаюсь, всегда поражает та легкость, если не сказать — лихость, с какой иной раз наш брат-критик начинает тасовать писателей по им же при думанным обоймам, рядам или поколениям.' Такого рода сортировочные манипуляции отдают искусственностью; они не в состоя нии объективно отразить текущий литера турный процесс. Не так давно еще, вспомним, кипели страсти вокруг так называемых «сорока летних». И вот уже в критический обиход актив'но внедряется понятие «тридцатилет ние», которые якобы и определяют новую литературную волну. Но «тридцатилетние», как и «сорокалетние», впрочем, настолько разнообразны по своему ощущению жизни, творческой физиономии и художническим поискам, что едва ли так категорически- уверенно их можно называть единым лите ратурным поко.чением. Да и возрастные рамки — критерий шаткий, ненадежный. В самом деле, к какому поколению отнес ти, к примеру, В. Распутина? С одной сто роны, вроде бы бесспорно и закономерно, что имя его прочно утвердилось рядом с именами В. Шукшина, Ф. Абрамова, С. З а лыгина, В. Астафьева, Е. Носова, В. Белова, хотя, по логике «возрастного» деления, должно бы впрямую ассоциироваться с «со рокалетними». Но — с другой стороны — трудно представить В. Распутина в компа нии его сверстников — А. Проханова, В.. Поволяева, В. Маканина, А. Кима и т. д. Дело, как видим, не в возрастной блийс- ти, а в характере и направленности талан та, в силу чего тот же В. Распутин оказал ся ближе к тем, кто годится ему в отцы и старшие братья. Еще сильнее относительность возрастных параметров бросается в глаза среди начи нающих литераторов — этой неустоявшей- ся пишущей среды, где поистин'е стар и млад пробует перо. Однако совершенно очевидно и то, что в словесности нашей идет постоянное обнов ление, которое я бы уподобил естественно му движению морских волн в полосе при боя: одна волна сменяет другую, которая, откатываясь, на миг схлестывается с иду щей вослед. Непрекращающееся это дви жение подчинено сложным внутренним сцеплениям и не очень-то поддается мате матическому разложению на во.зрастные составляющие. Д а и есть .ли в том смысл? Не полезнее ли просто окунуться в набегающую волну, ощутить, так сказать, всеми критическими фибрами ее напор, свежесть, вкус и соль... Ощутить и попытаться понять, что несет она с собой? Куда направлена ее молодая сила? Но прежде всего — о чем пишут сегод няшние молодые? В общем и целом — обо всем, что видят вокруг, что знают, о чем задумываются и мечтают. Поэтому на стра ницах их произведений находят отражение самые различные пласты нашей действи тельности, а также близкая и далекая оте чественная история, рожденное воображе нием будущее. Начинают же молодые прозаики чаще всего с рассказов и повестей о том, что им особенно близко, что стало, быть может, частью их собственной судьбы. Ну, а что может быть ближе своего дет ства? Потому-то совершенно естественно увидеть в качестве литературного дебюта рассказ о далеких детских годах. У барнаульского прозаика Александра Дитца годы эти совпали с войной. И пер вая его повесть «Журавец над крышей» (Барнаул. Алтайское кн. изд-во, 1987) по священа сибирской деревне военной поры, ее жителям женщинам, старикам, детям, все силы отдавшим победе. Повесть А. Дитца очень традиционна и близка многочисленным произведениям о «военном детстве», на которые была осо бенно щедра литература 70-х. Похожа она на них и по сюжетной схеме, и по образам героев по.вествования... В повести А. Дитца мы знакомимся с че- тырнадцатилетним подростком Яшкой, ко торый работает за взрослого мужика, с его матерью, трактористкой Степанидой, кото рая тоже без роздыху колотится в МТС, не всегда даже успевая добраться до род ной избы. К изнурительному труду для полноты картины, конечно же, надо доба вить голод, холод, лишения, о которых рассказывается в повести немало. В весеннюю распутицу Степанида с сы ном и его товарищем-одногодком отправля ется на тракторе с прицепом на элеватор за семенным зерном для посевной. Дорога