Сибирские огни, 1989, № 1

ется таинственный творческий процесс и идет отмеренная властями зарплата. * » * Геттинген был в зените своей научной славы. Приехать в Геттинген и рассказать на се­ минаре у Борна или у Джеймса Франка свою работу, выступить с докладом в Мате­ матическом клубе Гильберта значило полу­ чить полное признание всего научного мира или провалиться. И это уже не оспарива­ лось. Так было до тех пор, пока не выпало го­ роду Геттингену и всей Германии тяжелое испытание. «В маленьком городке, где, казалось, все друг друга знают, стали происходить сдви­ ги, которые мы не очень понимали или не старались понять,— рассказывал Юрий Бо­ рисович,— те люди из маленького Геттин­ гена, с которыми нам приходилось вступать в какие-то взаимоотношения, т. е. лавочни­ ки, прачечник, мелкие чиновники,^ стали все больше увлекаться идеями I итлера. Груди сначала у всех были чистыми, ника­ ких значков. А потом стали появляться, но осторожно, и не свастика, а железный крест. Сначала начали носить железный крест как признак храбрости. Вот он вое­ вал, заслужил награду, а теперь занимается своим делом. Потом эти железные кресты сменились медальонами со свастикой. Но многие их стыдливо прятали под лацкана­ ми или держали так, чтобы не очень видно было, что они есть. И вот эти свастики в петлицах стали вдруг расти. Их уже не прятали в карманах, но все еше, при встре­ че с человеком неопределенной националь­ ности (а в многонациональном Геттингене легко было запутаться), они на всякий случай прижимали руку к сердцу, прикры­ вая свастику, и очень вежливо кланялись. К концу этот значок прилип накрепко». Незадолго до «конца» Румер был в го­ стях у рабочих местного завода, который изготовлял несложные оптические приборы. Рабочие пригласили Румера рассказать им про Россию. Они испекли вишневый пирог и устроили чай в честь русского гостя. Ру- меру было о чем рассказать этим людям, и они прощались с ним очень тепло, взволно­ ванные и удивленные услышанным. На вто­ рой день Румер получил повестку явиться в криминальную полицию. Он немного ис­ пугался, пошел к Борну и все рассказал. Борн расстроился: «Какие же вы глупости делаете, зачем вы пошли? Ничего вам, ко­ нечно, не сделают, но все-таки. Давайте, посовещаемся с фрау Борн, что она ска­ жет». Вечером за ужином фрау Борн с интере­ сом выслушала Румера и спокойно сказала: «Идите туда, предъявите повестку и все от­ рицайте, уегпеьпеп Бье а11ез. Ничего не бы­ ло, меня оклеветали. Я приехал заниматься наукой к иностранному ученому в знамени­ тый Геттинген, а вы, бог знает что, про ме­ ня думаете». Румер так и сделал. Пошел в криминаль­ ную полицию, предъявил повестку и, когда полицайрат сказал ему: «Господин Румер, вы занимаетесь нежелательной пропагандой и это в то время, когда каждый немец ДОЛЖЕН ПОДУМАТЬ, наконец, О СВО- Е й РОДИНЕ!». Румер, с некоторым оттен­ ком возмущения, ответил: «Господин поли­ цайрат за кого вы меня принимаете?!» — и дальше как его учила фрау Борн, он все отрицал и так это у него убедительно полу­ чалось что полицейский комиссар начал извиняться. Он твердо знал, что Румер был у рабочих завода, горячо хвалил свою стра­ ну рассказывал такие небылицы, что, мо­ жет, и преувеличил все, может, ему и не поверили? Так или иначе, он отпустил Р у ­ мера с миром и сказал на прощанье: «Буде­ те рассказывать про Советы еще, пригласи­ те меня» А теперь этот полицейский комис­ сар постоянно держал на груди свастику, несмотря на то, что представителям власти запрещалось носить партийные знаки. Черная свастика на белом фоне, как ч у ма, перекинулась на всю страну. В Германии среди студентов была тради­ ция устраивать Раске12и§ — шествие о зажженными факелами. Поводом для Раске] 2 ид мог быть, например, юбилеи любимого профессора, приезд знатного гостя или еще какое-нибудь важное собы­ тие. Юрий Борисович вспоминал, как поразил его контраст между двумя фа­ кельными шествиями, устроенными одно за другим. Два факельных шествия подряд случались редко. В Геттингене прошел слух, что Джеймс Франк приглашается на должность профес­ сора в Берлинский университет. Всех охва­ тило мрачное предчувствие, что он может согласиться. Но очень скоро выяснилось, что Франк отказался ехать в Берлин и оста­ ется в своем институте. Устраивается Раске1ги§ с барабанами, флагами, наряда­ ми. Флаги и наряды соответствуют различ­ ным студенческим союзам. Впереди идет «Стальной шлем», потом «Шваб», «Тюрин- генец» и просто студенты, не состоящие в каких-либо союзах. Они приветствуют Франка, который стоит на своем балконе и раскланивается, поют веселые песни, вы­ крикивают восторженные лозунги. «На следующий же день после факельно­ го шествия в честь Джеймса Франка, — рассказывал Юрий Борисович,— снова уст­ раивается факельцуг. То ли в связи с тем, что Рейхстаг не принял какого-то закона, то ли в связи с выступлением Гинденбурга, не помню. Только этот факельцуг был уже без песен, уже с угрозами, с погромными нотками, со свастикой у всех на груди. А ЛИЦА ТЕ Ж Е — вот это было страшно». Все чаще кинотеатр, который молодежь считала своим, оказывался закрытым — его снимали национал-социалисты для своих собраний. Однажды на дверях кинотеатра появи­ лось объявление о собрании, на котором будет выступать Адольф Гитлер. «Каким же я смелым был тогда, взял и пошел на это собрание,— вспоминал Юрий Борисович,— мне еще все казалось интерес­ ным и я не отдавал себе отчета в том, что, во-первых, это опасно для жизни, а, во-вто­ рых, нечего так рваться». На собрание пошли втроем: Румер, Фриц Хоутерманс и Ганс Хельман. Фриц Хоутер- манс был яркой личностью. Остроумный и веселый выдумщик, он обладал блестящи­ ми способностями теоретика. Сложная и за­ путанная судьба Хоутерманса свяжет его имя с ядерными исследованиями в Харько­ ве и с самым драматическим моментом в