Сибирские огни, 1989, № 1

говорить о вас с Эйнштейном за обедом, и вы можете мне помешать». И если встреча с величайшим из физиков должна была решить судьбу молодого че­ ловека и, таким образом, не могла не вол­ новать его, то встреча с Давидом Гильбер­ том, которую он сам себе назначил, была мальчишеской выходкой. И шел он на эту встречу весело и гордо, с любопытством щенка, которому не страшны никакие зве­ ри на земле. Но когда он услышал из при­ открытой двери голос Гильберта — «я хочу посмотреть на этого русского господина»,— его сковал страх, охватила паника. В созна­ нии вдруг ярко вспыхнуло: ГИЛЬБЕРТ. Боже, что он наделал! Что дальше?! Вот он войдет сейчас туда и услышит: «Что при­ вело вас ко мне, молодой человек?» Что он ответит? Что хочет показать свою работу по обобщению общей теории относитель­ ности на основе уравнений Гаусса — Кадоц- ци? Какая ерунда! Он не помнил, как во­ шел в кабинет Гильберта, он нашел себя там материализованным перед сидящим за письменным столом человеком, с абсолют­ но белой бородкой и большим необыкновен­ но красивым лбом. Больше всего в этом человеке поражали глаза — огромные, си­ ние, очень ясные. Они смотрели на при­ шельца пристально, немного иронично, но с явным интересом. — Что привело вас в Геттинген, госпо­ дин...? — Румер, — услышал свой голос Юрий Борисович. — Господин Румер? «ех1га ОбШпдеп поп ез1 уКа» (Вне Гет­ тингена жизни нет) — вспомнил про себя Румер изречение, которое красовалось на стене РаНкеНег, и снова подумал: «Какая ерунда». А вслух сказал: — Революция в физике. — Сразу видно, что вы из России. Все русские большие специалисты в революци­ ях. Это великое дело. Лобачевский тоже был революционером. — Да, господин тайный советник, а вот Гаусса революционером никак не назовешь. (Боже, что он говорит? При чем здесь Гаусс?) — Вот как? Вы представляете себе, что бы мы делали без Гаусса? Без того, что он сделал? — Это невозможно себе представить, гос­ подин тайный советник, но он не был рево­ люционером, он никогда ничего не перево­ рачивал — он спокойно создавал, не нару­ шая привычного положения вещей. Гильберт оживился. Он начал говорить о немецкой математике, о том, что она дол­ го не выходила за рамки тривиума и толь­ ко с появлением Гаусса стала расцветать и вскоре уравнялась значимость немецких и англо-французских школ. Гаусс — король математики. — Гаусс — король, — повторил Румер,— но только не революционер. Вот Риман — революционер. — «Далась мне эта рево­ люция, сейчас меня выгонят»,— подумал Румер. Но Гильберт вдруг рассмеялся звон­ ко, по-детски. Этот неожиданный смех уди­ вил и раздосадовал Румера: — Господин профессор, Гаусс создал ве­ ликую науку и этим полностью оправдался перед историей. Но то, что он однажды со­ грешил перед истиной и перед людьми, ко­ торые нуждались в его поддержке, останет­ ся за ним навсегда. Это было началом горячего спора моло­ дого человека «с улицы» с великим Дави­ дом Гильбертом об истине в науке, началом долгого разговора об удивительной истории создания неевклидовой геометрии, так тесно связанной со старыми стенами Геттингена и далекой Казанью, о поразительной лич­ ности Лобачевского, о трагическом конце молодого Яноша Бояи, о Римане. Неевклидова геометрия и есть та истина, перед которой «согрешил» король математи­ ки. Согрешил ли? История не может быть столь категоричной, как наш молодой герой. История — это факты. Эти факты на про­ тяжении века вызывали горячие споры. Можно сопоставлять их, взвешивать, ре­ шать логические задачи, судить, но доко­ паться до истинных причин сложившейся ситуации вряд ли можно. — Господин Румер, давайте не будем судить великих мира сего, мы должны при­ нимать их такими, какими они были. При­ ходите на наши вечеринки, вы увидите, как Эмми Нетер решает логические задачи, которые все для нее придумывают, в том числе и я. Разговор был окончен. Румер очень воз­ бужденным отправился домой. Через три месяца Гильберту должно было исполнить­ ся 68 лет. Это официальный возраст ухода профессора в отставку. По общему мнению единственным, кто мог стать преемником Гильберта, был Герман Вейль. Весной 1930 года Геттинген будет привет­ ствовать Вейля в качестве преемника Д ави­ да Гильберта. Но — если бы сейчас наше­ му молодому человеку сказали, что не пройдет и двух лет, как в «ОбШп^ег ЫасЬг!сЫеп» выйдет работа трех авторов — Германа Вейля, Румера и Эдварда Теллера, он бы просто не поверил. Просто не поверил бы, что будет соавтором преемника кафед­ ры Давида Гильберта, которую когда-то занимал Карл Фридрих Гаусс. Что же к а­ сается Эдварда Теллера, то скромного и безвестного тогда молодого человека слава ждала впереди — недобрая слава «отца американской водородной бомбы». «Все складывалось довольно удачно,— писал Юрий Борисович,— оставалось толь­ ко обеспечить себе средства существования. Это, как вскоре выяснилось, оказалось весь­ ма непростым делом». Теперь нелегко представить, какие труд­ ности возникали даже у таких людей, как Борн, при попытке устроить на работу нуж­ ного ему человека. В то время физикам платили либо за преподавание физики, либо давали стипендию за ее изучение. Платить за научную работу было не принято. Талантливая молодежь, которая стека­ лась к Борну буквально со всего света, лег­ ко находила себе духовную пищу — науч­ ных идей хватало на всех, не хватало денег. И Борну приходилось выискивать средства для своих молодых сотрудников самому. Каким это было нелегким делом, видно на примере Румера. После первой встречи с Румером Эйн­ штейн написал Борну длинное письмо, где хвалил Румера, делал замечания по его ра­ боте и высказывал различные предположе­ ния о том, как обеспечить Румеру средства существования, и в конце концов пришел к