Сибирские огни, 1989, № 1

в училище Юра был первым учеником. Он получал все грамоты, какие только можно было получать. Ему прощалось даж е озорство. Он был наказан серьезно (неделя ареста) только один раз, и то за капитальный проступок. Шел 1913 год. Россия была пропитана революционным духом. Стачки стали при­ вычным делом. А царь праздновал трехсот­ летие дома Романовых. На уроках истории щла хвала царю и всей династии. На одном из уроков истории Юра и от­ личился. У Алисы Блекер жил попугай, которым она стращно гордилась. Попугай был больщой и каких-то особых кровей, и перья у него были приглажены не так, как у других попугаев. Говорить он мог только две вещи: «Вив ля републик!» и «Вив ля революсьон!» Алиса с гордостью говорила, что попугай очень старый — он пережил французскую революцию, только вот ка­ кую, 48-го года или Великую, она точно не знает. Так вот, этого попугая Юра тайком притащил на урок истории и дал ему вы­ сказаться. Наказание Юра нес не один. Все мальчики в классе, которые аплодировали и с восторгом повторяли слова попугая, тоже отсидели неделю. Вскоре события в стране развернулись с такой головокружительной быстротой, что мальчики, еще не выщедщие из сладкого и беззаботного детства, разом повзрослели. 27 июля 1914 года царское правительство объявило всеобщую мобилизацию. 1 авгус­ та Германия объявила России войну. Много лет спустя, когда Гитлер придет к власти и над Европой снова нависнет страшная угроза, Осип Борисович скажет: «Напрасно люди думали, что первая миро­ вая война началась, продолжалась и кончи­ лась. Человечество еще заплатит за то, что допустило такую войну». А в августе 14-го, когда с прифронтовой полосы хлынуло огромное количество бе­ женцев, в жизни Космодемьянского переул­ ка ничего особенно не изменилось. Ни рус­ ские, ни немцы не понимали тогда, что речь идет о чем-то очень серьезном, что в корне изменит ту жизнь, какую они вели. Когда в первые дни войны к Румерам пришла по обыкновению ирландка, учившая Юру ан­ глийскому языку, мать Юры удивилась: «Помилуйте, война ведь сейчас, не стоит проводить уроки. Вот, через месяц, другой она кончится, тогда и продолжим». Но война оказалась суровее, чем думали. Война оказалась жестокой и долгой. И когда в России грянула февральская революция, Борис Ефимович Румер принял ее почти как закономерность. Он был далек от политики, но как образованный и прогрессивный коммерсант верил, что эти перемены к лучшему, и был к ним готов. Дела потребо­ вали от Бориса Ефимовича покинуть Моск­ ву и переехать в Петроград: компания Ллойда, с которой он был связан, больше не страховала в ра/ионе военных действий и фрахтовать суда Стало сложной проблемой. Юра кончил шестой класс реального учи­ лища, ему оставался еще один год обуче­ ния. Это обстоятельство могло вызвать не­ которые осложнения с переездом, но все обошлось, как нельзя лучше. После револю­ ции с царской каторги стали возвращаться ссыльные. Среди них было много интелли­ гентных людей, иногда целыми семьями. Для детей ссыльных были организованы специальные курсы ускоренного обучения с тем, чтобы они могли быстро сдать пола­ гающиеся экзамены и вступить в жизнь. Борис Ефимович случайно с этим столкнул­ ся и предложил Юре сдать на таких кур­ сах экзамены за седьмой класс экстерном. А уж это его, отцовское, дело договориться с кем нужно, чтобы Юру, шестнадцатилет­ него, допустили к экзаменам в университе­ те. Борис Ефимович был уверен, что на хо­ рошего инженера и в университете можно выучиться, и потому наметил сыну механи­ ко-математический факультет, убежденный, что слово «механике» является определяю­ щим, а слово «математический» служит для антуража. Юре только этого и надо было. Он легко сдал все предметы за седьмой класс и получил аттестат с отличием. В Петрограде Борис Ефимович нашел воз­ можность связаться с нужными людьми и по распоряжению ректора университета («императорского» уже было зачеркнуто) Юра был допущен к вступительным экзаме­ нам, которые сдал без труда, и был зачис­ лен студентом мехмата. Трудно себе представить сегодняшний — людный, шумный и веселый Ленинградский университет — холодным, с нетопленными коридорами, с пустыми аудиториями 17-го года. Университет, в котором никаких регу­ лярных занятий не было, лекции читались по случаю. А студенты, оставаясь во все времена студентами, все-таки жили жизнью своей альма-матер. Они приходили сюда, слонялись по коридорам в поисках каких- нибудь лекций или какого-нибудь общения и чаще всего оседали в библиотеке, которая славилась своим богатством. С первых же дней студенчества Юра под­ ружился со своим сверстником Борисом Венковым. Знакомство состоялось у самого входа в университет. Юра увидел лопоухо­ го, как он сам, мальчика, который сидел на ступеньках и писал какие-то формулы. — Простите, вы математик? — спросил Юра весьма почтительно. — Да. Математик Борис Венков. — И давно вы учитесь этому искусству? — Этому искусству научиться нельзя. Человек либо рождается математиком, ли­ бо не рождается вовсе. — ?1 — И, если вы пришли к математике от математики, вы счастливец. Но, если при этом вы измените ей и займетесь другими науками, боги разгневаются на вас и, при удобном для них случае, покарают. Юра был восхищен. С этого момента и в течение долгих восьми месяцев, — масш­ таб насыщенного событиями времени растя­ гивается, — мальчики были неразлучны. В холодных аудиториях университета они вдвоем с упоением занимались математикой. С Венковым было интересно. Он легко ори­ ентировался в теории чисел, которая Юре казалась магией, знал историю науки, исто­ рию литературы и тоже, как Юра, увлекал­ ся Востоком. Каких только книг они не читали, о чем только не спорили! Случилось даже так, что им двоим профессор Успен­ ский читал лекции. Увидев их однажды в коридоре, Успенский подошел и спросил: «Скучаете, молодые люди?» И даже не по­ интересовавшись, с какого они факультета и действительно ли скучают, добавил: «Знае