Сибирские огни, 1989, № 1

м. РЮТОВА-КЕМОКЛИДЗЕ «ПРИЕЗЖАЙТЕ. ЭЙНШТЕЙН ВАС ПРИМЕТ...» Документальная повесть — п риходите завтра в университет на , коллоквиум Я познакомлю вас с одним пареньком из России,— сказал Эренфест, коверкая русские слова. Декабрь 1929-го. Берлинский универси­ тет. Очередной коллоквиум Физического общества. Большая аудитория амфитеат­ ром; студенты, докторанты, гости из раз­ ных мест. В первом ряду — Нобелевские лауреаты — Макс Планк, Макс фон Лауэ, Эйнштейн, Резерфорд, Нернст, Джеймс Франк. Здесь и познакомил их Эренфест. «Вы по­ нравитесь друг другу, очень понравитесь»,— говорил он на своем «эренфесторусском» языке, представляя друг другу Льва Л ан ­ дау и Юрия Румера: — Это — Ландау, он не кусается. Но Ландау, двадцатилетний, кусался и даже очень. Был он высокий, красивый, очень худой, с длинными волосами, с на­ смешливым взглядом темных глаз, острый на_язык. Румер — тоже худой, очень высо­ кий, с восторженными черными глазами, с развевающейся шевелюрой, вежливый и доброжелательный. «В ту первую встречу он, Ландау, мне очень понравился,— рассказывал Юрий Бо­ рисович Румер,— мы говорили о физике, и я поразился тому, как «легко» он ее знает, как гибко понимает. Играючи. Как птица поет. Он был рожден для физики. Мы по­ говорили о том, о сем, и я определил, что он, пожалуй, образованнее меня, но не на­ много, О большем не подозревал; что в этот день судьба свела меня с одним из самых блестящих умов нашего века, не знал. Жизнь раздала оценки потом. Были мы на равных. Он был задирист, но прост. И потом: я вчера был у Эйнштейна, а он не был». За этими словами стоит жизнь двух близких по духу и устремлениям людей — жизнь, переплетенная с крутыми поворо­ тами нелегкого XX века. В ней были удиви­ тельные встречи, радости и печали, взлеты и падения. Ландау был отмечен счастливой звездой гения, и судьба не очень мешала ему занять подобающее место, рано угото­ вив страшный удар и долгий мучительный конец. В твоей эпохе все, что есть, твое. Галактион Табидзе. Юрий Борисович Румер никогда бы не позволил рассказывать о нем в параллель с Ландау. Он считал себя солдатом науки, драящим медяшку. В 70-х годах на русском языке вышла переписка Альберта Эйнштейна и Макса Борна. Эта переписка, длившаяся с 1916 до 1955 года, до самой смерти Эйнштейна, и не предназначенная ни для постороннего глаза, ни тем более для публикации, содер­ жит думы и чаяния двух великих людей. Незадого до своей смерти Макс Борн ре­ шил подготовить переписку к изданию и снабдил почти каждое письмо своими ком­ ментариями. Несколько писем из этой пе­ реписки не могли не привлечь особого вни­ мания советского читателя; в них речь идет о молодом человеке из России. «Дорогой Эйнштейн! Недавно здесь появился молодой русский с шестимерной теорией относительности... Я был сначала настроен весьма скептически, но он говорил очень разумно и вскоре убе­ дил меня, что в его идеях что-то есть. Поскольку я понимаю меньше, чем е * в этих вещах, я послал его работу в Геттин­ генскую Академию, а копию этой работы посылаю тебе и убедительно прошу тебя прочесть и оценить ее. Молодого человека зовут Румером... Если его работа произведет на тебя хо­ рошее впечатление, я бы хотел попросить тебя сделать что-нибудь для этого челове­ ка. Он знает всю литературу по математи­ ке, начиная с Римановой геометрии до са­ мых последних публикаций, и мог бы быть идеальным ассистентом для тебя. У него приятная внешность и он производит впе­ чатление весьма образованного человека...» В то время за научную работу платить не полагалось и способные молодые люди часто оказывались без средств к существо­ ванию. Именных фондов для стипендий не хватало, и поддержка Эйнштейна была очень важной. Борн постоянно обращался к Эйнштейну за помощью. Эйнштейн отвечал очень осторожно: «Если я хоть раз позво- *) е ~ принятое в математике и физике обоз­ начение сколь угодно малой величины. •у; Журнальный вариант. Полностью повесть будет опубликована в книге М. П. Рю- товой-Кемоклидзе «Квантовый возраст» (М., «Наука», 1989 г.).