Сибирские огни, 1989, № 1

Царь — антихриста слуга. Никон — веру осквернил. Плеть, острог, палач, тайга... Дай мне, Русь, святых чернил. Обличить бесовский сход. Где меды и водки пьют. Сласти жрут и жрут народ. Но свершится Страшный суд. Ступня прилипла к мерзлой железяке. Отдернул, больно кожу ободрав. Почуяв кровь, залаяли собаки. Вновь — будто имя... авва авва ав... Он сжался и оцепенел, В глуби себя тепло храня живое. От муки, перешедшей за предел. Качало, как от пьяного настоя. Острог... тайга... забитый человек. Над временем вздымался без сомненья, И мир ему был должен целый век, А он не должен миру ни мгновенья. Прими, отец мой, от меня привет. Знай, молит бога сын твой Афанасий, Чтоб жизнь твою хоть чем-то он украсил И ты прожил в тепле остаток лет. Я слышал, извести тебя хотят, И нынче в земляной сидишь ты яме. Никониане факелом грозят... А много наших сами лезут в пламя И это вот мгновение, отец. Меня ввергает в ужас необъятный. Мне, мерзкому, земная жизнь приятна. Да, слаб я, чтобы твой нести венец, Отец, своей души не тереби. Ее передо мной закрыты двери. Решился я примкнуть к их новой вере И облегчение почувствовал в груди. Милый, родимый мой. Знаю, что трудно жить. С поднятой головой По нашей земле ходить. Голод, холод и страх Опасней любого врага. 114 Знаю, горим на кострах, И нас пожирает пурга. Но разве не понял, в чем Самосожжения суть? Мы расчищаем огнем Свой многотрудный путь. Неужто нужду и беду И внукам нашим познать? За это сковороду Будем в аду лизать. Милый, родимый мой, Гы неверно понял меня. Я тоже, как ты, живой И тоже страшусь огня. Гы думаешь, в сердце грусть — Что веру отняли у нас? У нас отнимают Русь И жизнь отнимают враз. А веру нельзя отнять. Она либо есть, либо нет. Попытайся это понять. Если хочешь увидеть свет. Но... если страшно, сынок, не плачь. Благославляю тя. Да не тронет бесовский палач Хоть земное мое дитя. Отрекись от меня. Отечества токмо держись, Иначе — не жизнь. Щедро конским потом Отдает мороз. Вот она — свобода. Терпкая до слез. Красные кафтаны. Фырканье и хруст, И смывает водка Синь с лица и уст. Яма земляная — Черная, как ночь. В ней без веры выжить Смертному не смочь. Красные кафтаны Валятся на снег. — Ты прости нас, грешных, Божий человек. Не по нашей воле Стал ты нам врагом. Сами сроду ходим Мы под батогом. — Родненькие, встаньте. Вас я не виню. Да быстрей свезите Вы меня к огню. Вековая стужа Больно давит грудь. Чувствую, в последний Отправляюсь путь.