Сибирские огни, 1989, № 1

дой затылок пана Пружинского находился в полутора метрах от меня. Я расстегнул кобуру и вытащил пистолет. Резко, одним махом за ­ прыгнул на крыльцо, на ходу передергивая затвор. — Руки вверх! Старик вздрогнул и выронил парабеллум. Кадыров от неожиданно­ сти подскочил, в прыжке повернулся к нам лицом. Ствол автомата на­ целил в грудь поляку. Пружинский, с поднятыми кверху руками, покор­ но стоял между нами. Я подобрал парабеллум. Он был заряжен. Мы велели старику идти в дом. Пани Пружинская вытаращенными от ужаса глазами смотрела на смертоносное оружие в наших руках. Костлявые пальцы ее рук, сложенных ладонями на животе, мелко тряс­ лись. Женщина без сил опустилась на стул. Я приказал Кадырову стеречь их обоих. Сам с заряженным писто­ летом наготове осмотрел другую комнату и кухню. В доме никто не скрывался. Приступили к допросу. Женщина не знала по-русски — это видно бы­ ло по выражению ее лица — и пыталась понять наш разговор по инто­ нациям. Допрашивать мы не умели. — Ты собирался убить сержанта?— строгим голосом задал я первый вопрос. — Как может пан офицер допустить такое в мыслях?— по-русски Пружинский разговаривал свободно, с еле уловимым акцентом. С мо­ лодыми немками, живущими за стенкой, он так же легко объяснялся на немецком.— Я нашел на чердаке вот это,— указал он на парабеллум, в качестве улики лежащий на столе,— хотел отдать сержанту. Я не подо­ зревал, что пан офицер тоже был во дворе. — К счастью, у моего велосипеда спустила камера,— объяснил я Ка­ дырову причину, почему не уехал с другими.— Он подкрадывался к тебе сзади с заряженным парабеллумом. Это он называет: хотел отдать. Ты держал его вот так,— сказал я, направляя свой пистолет на старика. Женщина испуганно откинулась на спинку и зажмурила глаза. Синие жилки на ее веках часто пульсировали. — Не станешь же ты говорить, будто не знал, что парабеллум за ­ ряжен? — Пан офицер, помилуй вас бог, я в самом деле не знал. Ни разу в жизни ни в кого не стрелял. Это уже была наглая ложь. В то время в Европе не найти было чело­ века, который бы не умел обращаться с оружием. — Только не врать!— повысил я голос. — Это он-то не стрелял из парабеллума?— вмешался Кадыров,— По роже видать: не одну пулю пустил нашему брату в затылок. Вот резану очередью — заговоришь по-другому. Пружинский выставил ладони, словно хотел защититься от пуль. Это был непроизвольный жест слабого и беззащитного человека. — Не дрыгай — пальну!— Кадыров держал палец на спусковом крючке. — Осторожней,— предупредил я.— На самом деле выстрелишь. По­ том не расхлебаемся. — А чего расхлебываться? Сядем на роверы — ищи нас. Тут каждую ночь по нескольку убитых находят. — Нельзя так. Суд должен быть,— возразил я. — Какой суд? Почему суд?— возмутился казах.— Сто миллионов без суда положили, а ему суд. Кто он такой? Отца убили — не знаю, где по­ хоронен. — Хватит. Прекрати разговоры!— осадил я Кадырова. Казах обиженно замолчал. Мне стало неловко: оскорбительный ко мандирский тон я ненавидел даже у других. Но я в самом деле не знал,Т ч’Ро возразить Кадырову — вокруг убивают, а почему нам нельзя?' Мои юридические познания были не ахти как глубоки, но одну истину я усво-. ил: человеческая жизнь не высоко ценитсщ . ' Ч'