Сибирские огни, 1989, № 1

Мьл жили как раз под ними, и я хорошо знал: тишины у Быковых никогда не бывает. Пробудишься среди ночи, наверху ходят, гремят чугунками и ведрами, пацанята заходятся от плача. Днем цапаются невестки. В нашем бараке друг о друге знали все: дощатые переборки не в силах были сохранять семейные тайны. Тишина наверху ненадолго воцарялась только в часы, когда с работы возвращались братья. Главенствовал в семье старший — Григорий. Не­ вестки трепетали от одного его взгляда. Своего старшего брата Пашка боялся сильней, чем директора школы. Прежде всеми командовал дед, но уже три года как он хворал. Д ед Емельян совсем немощный. Один-два раза в день он спускался вниз в уборную. Два марша лестницы с передышками одолевал за пол­ часа. Летом и зимой всегда он был одет в задрипанный овчинный полу­ шубок. Обрубленные, без голяшек валяные пимы, просторные на его ревматических ногах, хлябали как боты. Отца Пашка не боялся, но на всякий случай держался от него на расстоянии. — Пальцы у деда как клещи,— жаловался он, и я невольно смотрел на красные Пашкины уши. Драть за уши Пашку было кому. В их семье заведено: старший учит младшего. В конечном счете вся наука доставалась Пашке. За каждый неуд ему по очереди влетало от всех братьев. Не попадало ему только от матери да от Лёльки. Мать жалела его, а сестра и сама была на поло­ жении младшей. У Лёльки, верно, было преимущество в сравнении с Пашкой: ее отметки никого не интересовали — девчонке наука ни к че­ му. Били ее только, если она забывала помыть пол на лестнице, когда очередь убираться в сенях была за Быковыми, С Пашкой я дружил, на него можно было положиться. Его побаива­ лись даже ребята из старших классов. Он был терпелив ко всякой боли: по сравнению с тем, как ему перепадало от старших братьев, синяки и затрещины, полученные от сверстников, — сущие пустяки. Однажды я спросил у Пашки: — За что вас раскулачили? На вас батраки работали? — Дурак ты, — ответил Пашка. — Кулакам разве позволят жить в городе — всех в тайгу позагвали. Потом, маленький я был, плохо пом­ ню: когда пришли раскулачивать, я телят пас — у и ж тогда три теленка была Я не поверил, что их раскулачили по ошибке. Д а Пашка и сам выдал себя: три теленка могли быть только у кулаков. Три теленка — стало быть, три коровы. Да еще кони свои. Недаром же все Пашкины братья работали возчиками и сам он не боялся лошадей, даже запрягать умел в телегу и в сани. В нашем дворе стоял еще одноэтажный дом Граниных. Окнами он выходил в улицу. Чердак у них просторный с тремя застекленными окошками. Васька Гранин, мой дружок, держал там голубей. На верев­ ках, протянутых вкось чердака, висели шуршащие березовые веники. Мы с Васькой любили забираться наверх, в пахучую полутемь, напол­ ненную глухим воркованием птиц. По вечерам, когда в бараке зажигали свет, нам хорошо были видны окна быковской квартиры. У них там всегда происходило одно и то же: невестки нянчили ребятишек, те надрывались от рева, а молчали груд­ ные пацанята — невестки грызлись между собой. Если доходило до по­ тасовки, из-за печки со своей лежанки вылазил старик Быков — весь день он дремал там рядом с рукомойником. Дома он ходил в одном ис­ поднем. Жуткий, весь лохматый и сгорбленный по очереди грозил не­ весткам кривым пальцем. На старика не обращали внимания. Ему ско­ ро надоедало и, заплетаясь в тесемках кальсон, он уходил за печку, так и не восстановив мира. Пашкина мать, безучастная к домашнему содо­ му, копошилась возле плиты с чугунами и кастрюлями. Лёлька пособ*- ляла ей- '