Сибирские огни, 1989, № 1

очутившись на берегах Байкала, и страх разом вспыхивает в их малень­ ких зорких глазах, и они осторожно и как-то неуверенно ступают на землю и тихо бормочут, глядя в синюю неоглядь; «О, бачка, бачка!..» И, коль отпадает надобность и дальше находиться близ сибирского моря, норовят побыстрее уйти. То же самое эсты и ливы, волею жестокой судь­ бы заброшенные в эти, чужие для них края. Они до самого последнего дня своего так и не привыкнут к суровому нраву Байкала, и в их угасаю­ щей памяти будет жить другое море, доброе и ласковое. Не забудут мо­ ре, омывающее берега их Отчизны, и польские повстанцы, испытавшие на себе тяжелую руку русского полководца. И все то суровое и грозное, что выпадает на их долю, невольно вызовет смятение в душах и острую неприязнь к богом забытому краю, а значит, и к древнему сибирскому морю, которое будет неустанно шуметь подле их поселений, напоминая о несчастье. И еще долго не остынет эта неприязнь, и даже дети по­ встанцев, а потом и внуки, уже вроде бы принявшие чужие обычаи, нет- нет да и скажут с досадою: — А, матка боска, отчего это море такое: все хмурится, хмурится, будто все, что ни делается, не по нутру ему?.. Байкал и впрямь, если не подо льдом, едва ли не каждодневно мор­ щинят волны, неустанно гуляют над его поверхностью ветры, северные и южные, восточные и западные, сменяют друг друга с упрямой настой­ чивостью и не дают зеленоватой байкальской воде застояться. И о том знают коренные сибиряки и не досадуют, а подчас и говорят с уваже­ нием: — Работает батюшка... Верно, что работает... И не всякий раз углядишь эту его работу и по- дивуешься на разумность природы. Вдруг да и разъярится и загудит, и земля подле самого моря ходуном заходит, тогда даже стойкие наспех крепят мотодоры цепями и стараются уйти побыстрее. Не остыло еще в памяти недавнее, пожалуй, и через этот век, через двадцатый, перешаг­ нет... Тогда зашевелилась земля у Байкала, волны вспенились, покатили одна на другую, сильные, сломали берег, вся степь Саранская, на сотню верст, ушла под воду, а вместе с нею и русские села и бурятские улусы, жители которых в страшном смятении бежали в горы, и там еще долго было слышно, как яростно шумят волны, разрывая на куски враз осла­ бевшую землю. Годы спустя, с опаскою подходя к тому месту, где слу­ чился Провал и где все еще неуспокоенно плещется вода, говорили люди, будто де в ту ночь оттого и разгневался Байкал-батюшка, что жители Подлеморья мало-помалу начали забывать об уважительном отношении к нему и уж не только в крепкой досаде, а и просто так, развлечения для, могли сказать с усмешкою: — Эк-ка, дурной, и чего надо, чего гудёт?.. Может, так, а может, и нет, однако ж и то верно, что и нынче не всегда поостерегутся (а жаль!) и скажут худое слово о славном сибир­ ском море, подле которого, на западной его окраине, у зеленого мыса, где буйно и весело полощутся на байкальских ветрах видные с любой сторо­ ны рясно зеленые кроны лиственничных деревьев, едва ль не в одночасье вырос рабочий поселок и началось невиданное доселе предприятие — строительство кругобайкальской железной дороги. В жаркий июльский полдень 1900 года двое шли по дощатому тро­ туару, тесно прижимаясь друг к другу и с опаскою глядя на серые и не­ приветливые дома, на распахнутые настежь и тоже серые и неприветли­ вые ворота, на самом верху которых красовались березовые чудо-кони, распластавшиеся в немыслимо длинном полете. Было что-то жуткое в этой мертвенной неизменности лошадиного галопа, что-то отталкиваю­ щее... Тусклый невыразительный сумрак зависал над улочкою. Изредка сквозь него, словно бы это не вечерний сумрак, а худо выделанное.- ход-