Сибирские огни, 1988, № 12

« ПРИЗНАКИ ВЕСНЫ Середина марта, а ночью морозы до тридцати, да и днем в носу по­ щипывает, но все равно весна: порой в затишье лучик солнышка так ласково по щеке погладит, словно детская теплая ладонь. И даже на снегу высыпали веснушки, — то припорошило белые сугробы рыжими семенами берез. Подует ветер, понесет эти семена по лесу, засыплет ими звериные следы. А потом, когда таять начнет, и снег сядет, смерзшиеся березовые семена будут похожими на шляпки грибов. В лосиных следах вырастут», к примеру, подберезовики, в заячьих — грибы поменьше, маслята, а в беличьих — крохотные рыжие опята. Но это случится где-то в апреле, а пока еще холодно, снег в лесу не подтаивает, даже чурыма нет, — так местные жители называют весен­ ний снежный наст, — а пни и коряжины словно облиты глазурью, даже глазам больно смотреть. Самая это переломная у нас пора — середина марта, когда только- только начинают появляться первые признаки весны. Иду на лыжах, смотрю по сторонам. Последний раз был я в этом лесу не так давно, и теперь мне кажется: что-то здесь переменилось, но это я только чувствую, а увидеть не могу. Ко всему привыкаешь, все при­ мелькалось, и заметить новое не так-то легко: для этого надо превра­ титься в ребенка. Да, да, я не оговорился: надо внушить себе, что ты только родился на свет и весь окружающий мир видишь первый раз в жизни. Вот тогда и начнут помаленьку проявляться еле уловимые признаки весны. И ты вдруг заметишь, что тени от деревьев стали синее и резче,— калюется порой, что зацепишь за них лыжею, как за валежник. Ты уви­ дишь, что в лесу стало больше света: им залито все пространство, и даже в глухой чаще не найти тенистого, темного угла. Свет словно облучает деревья, они меняются на глазах. Вон сосновые стволы шелушиться на­ чали — рыжие прозрачные пленки затрепетали и запели на ветру. А тончайшие кружева березовых крон порозовели от солнечного «загара», и грачиные гнезда в их воздушной кисее чернеют особенно резко и грубо. Кора на осинах посветлела и, нагретая солнцем, источает свой нежней­ ший аромат. Домой возвращаюсь в сумерках, когда лес уже затопила синева. Лыжные палки визгливо поют на всю округу — должно быть, к морозу. Что ж, в Сибири — не то что в среднерусской полосе, где по пословице в марте цыган шубу продает. У нас говорят наоборот: марток — надеван трое порток. Иду в синих сумерках. Вон и моя избенка на краю бора — маленькие оконца чуть теплятся зелено-розовым светом от сгоревшей зари. На ду­ ше хорошо и печально: будто и впрямь побывал в гостях у детства... ЛОШАДИ с детства люблю лошадей. Считаю их самыми добрыми, бескорыст­ ными, терпеливыми, самыми доверчивыми и понятливыми животными. Я захватил еще то время (военные и послевоенные годы), когда лошадь была главной тягловой силою на селе, от нее зависела судьба, а порою и жизнь человека... В детстве мне приходилось работать на лошадях, пасти их, гонять в ночное. Я бы мог рассказать много поразительных случаев понятливости лошадей, преданности и доброты к человеку. Например, лошадь и ночью, в любую пургу и бурю, по полному бездорожью, одним только ей прису­ щим чутьем или инстинктом, может найти путь к дому за десятки кило­ метров, только надо опустить вожжи, не понукать ее.