Сибирские огни, 1988, № 12

[СИЛИ казенному учреждению ощутимый ма- .териальный урон — рога бороздили свеже- покрашенные стены. На переводчице в мгновение ока было порвано платье, с ее носа загадочно исчезли очки. Сисимов до- гадался вскочить на тумбочку дежурной и отделался синяком чуть выше ступни. Очки переводчица не нашла, и Сисимов довел ее до номера, за дверью которого она и исчезла. Директора в кабинете не оказалось, и 'Петр подался к себе соснуть, потому что Iпоследние дни, с того часа, собственно, когда сел в самолет на Топольки, он нор- мально не спал ни одной ночи. Медного таза в комнате не было. Посу­ дина вела, что называется, независимый *образ жизни. Дел в Топольках по существу никаких не оставалось — Петр ждал, когда Гаврила оформится на работу и получит на складе новый лодочный мотор. Было уговорено, что полетит с ними и Павел Колесников: у лейтенанта в тайге тоже нашлись заботы. У Петра еще доставало любопытства, ему не наскучило еще наблюдать и радоваться малым своим открытиям. В гостинице и за ее стенами происходили в это время события незаурядные. Шашлычник Ахмед получил от родствен­ ника из цветущего Дагестана с нвроч:ным бутыль отменного вина. Нарочный изму­ чился в дороге со своим негабаритным гру­ зам — бутьшь мешала соседям по купе в поезде, ее систематически отказывались брать в самолет, ее пинали кому не лень в переполненных автобусах, но нарочный дагестанец был упрям, изворотлив и довез подарок до места назначения. Ахмед соз­ вал после закрытия шашлычной самых близких людей — отпробовать вина. Когда бутьшь была распечатана, в зале распро­ странился такой мерзкий запах, что со стрехи шашлычной попадали воробьи. Тес­ ный кружок рассыпался, некоторые рухнули на пол и загородились стульями. Когда храбрый Ахмед без посторонней помощи выкатил бутыль в полынь на пустыре и бросил ее там, запах пропал будто по вол­ шебству. Тара была абсолютна пуста, из нее вяло, кольцами, поднимался желтый дым. Ахмеду на миг почудилось, что вну­ три сидит бородатый старичок и курит кальян, но при ближайшем рассмотрении никого там не обнаружилось. Ахмеду при­ шлось тряхнуть мошной, чтобы замять кон­ фликт. Гостям Ахмед сказал; вино такое ста­ рое, такое ценное, что не вынесло до­ рожной тряски и скисло, что на его родине такое вино из кишлака в кишлак переносят специально отобранные вдовью джигиты на носилках из ивовых прутьев. Джигиты по пути поют специальную песню, иначе вино или загустеет киселем, или утратит букет. Эти байки умиротворили публику. Правда, экспедитор Мурзин весь вечер с пристра­ стием допрашивал дагестанца, почему именно вдовые джигиты, а, например, не девственницы? Девственницам, по мнению Мурзина, эта тонкая операция больше с ру­ ки. Ахмед, спасая честь, врал напропалую, не убедительно, потому как другого выхода просто не видел. Еще многие события тех дней остались тайной, поскольку, как правило, имели де­ ликатное свойство. Например, искусствовед из столицы, дама бальзаковского возраста, которая в речи своей употребляла боль­ шей частью деепричастные обороты, при­ глашенная в Топольки для ответственной экспертизы, проснулась в гостинице С ноч- ным горшком на голове; у ревизора пром­ кооперации вместо дамской рубашки, ку­ пленной в подарок одной хорошей знако­ мой, в портфеле оказался грязный мешок из-под рыбы; дежурная третьего этажа, спавшая как на службе, так и дома по две­ надцать часов в сутки, проснулась в муж ­ ском туалете (она оказалась там вместе с диваном). Администраторша гостиницы ночью непонятно по каким соображениям выдала ордера на все забронированные номера. Ночной слесарь Хохлаткин присо­ бачил импортный смеситель, уворованный на всякий случай, к двери своей мастер­ ской в подвале... Ну, и так далее. ...Утром в дверь Сисимова опять затара- оанила посыльная: — Серафим Карпыч просють. Директор был хмур и даже непричесан. Он сказал, не поднимая глаз от стола: — За американку — спасибо. Вьшетает через час. Но хлопот ты мне подбросил, — Серафим Карпович выразительно попилил ребром ладони по горлу. — Все утро ра­ зобраться не мо.гу. — Не понимаю. — Я тоже не понимаю, но смутно дога­ дываюсь, что ты связан с Великой Тайной и все чудеса во вверенном мне учрежде­ нии начались и продолжаются с тех пор, как ты появился здесь, — Серафим Карпо­ вич, слабо улыбаясь, постучал пальцем по столу. — Какие еще чудеса? — Ты круглые глаза мне не делай, Петр Сисимов! — и директор обстоятельно пере­ числил все из ряда вон выходящие собы­ тия последних суток. Петр сразу опреде­ лил: это под силу лишь медному тазу, но по-прежнему наивно пожимал плечами. Он действительно не понимал, зачем лукавой посудине все это понадобилось. — Откуда у дамы из Москвы появился, извиняюсь, ночной горшок на голове? — Горшок, как выяснилось, она возит с собой, а вот кто его ей на голову нахлобу­ чил, тебе, пожалуй, знагть лучше. Мне не до шуток — с валидолом в кармане хожу, куда это годится! — Честное слово, я ни при чем, Сера­ фим Карпович! — Причем. Пожалей ты меня, Петька! С иностранцами замучился, теперь вот опять беды одна за другой. — Хорошо, постараюсь что-нибудь пред­ принять. Глубокой ночью, ближе к-утру, когда на первом этаже гостиницы в ресторане за­ работал вентилятор, на коврик прикатил медный таз. Сисимов проснулся и начал с роботом беседу насчет хулиганства и про­ чих непотребных вещей. Он поймал себя на том, что пользуется словами тещи, Тю- ниной-Землянской, и сразу скис. Таз же молчал с оскорбительной небрежностью. У Петра начали слипаться веки, и он заснул, сознавая, что подчиняется внешней сипе.