Сибирские огни, 1988, № 12

не дал из чисто деловых соображений, ска­ зал мимоходно, что Стручков вконец за­ сушил небогатый свой интеллект на ано­ нимках и мыслительный его аппарат в упадке. Была еще идея: пусть Евсей постучится в квартиру сожительницы весь в белом и растолкует, что отпущен лишь до зари и что путь его лежит в иные галактики на вечные времена. Ноздрин обольстит ее и выкрадет деньги. Если же сумма лежит на аккредитивах, пусть Ноздрин изощрится (ему виднее, как изощриться) и выбьет до­ веренность на получение. Остальное — просто; на почте по доверенности отдадут все до копейки, а дальше путь открыт. Высшая инстанция в лице Норика отвергла и этот ход, без оскорбительных коммента­ риев, правда, но отвергла. Раздор и некоторое смятение в разме­ ренную жизнь бригады вносил, кроме про­ чего, уже сам факт существования бесхоз­ ных двенадцати тысяч. Каждый, естествен­ но, прикидывал, как бы он распорядился суммой, попади она ему в руки. Беспалый слесарь Коньков хотел завести жеребца и мельницу. Енот — плыть на белом парохо­ де почему-то в сторону Суматры и поить длинноногих девочек шампанским. Жестян­ щик Брылин за полным отсутствием фанта­ зии готов был просадить всю сумму в бли­ жайшем сельпо — с тем, однако, условием, чтобы друзья и подружки расстилали пе­ ред ним ковровую дорожку малинового цвета. Сил Силыч Кротов, напарник Ноздри- на, намерен был купить лодку с двумя моторами и капроновую сеть длиной в сто метров, чтобы вся рыба была в его руках. Баптист и скопидом Старостин возмечтал соорудить памятник самому себе на город­ ском кладбище Топольков в виде креста десятиметровой высоты. И лишь у пьяницы Стукалова лелеялась гуманная мысль орга­ низовать на бойком месте кабачок, где бы опохмелялся питейный люд за деньги или в кредит с небольшими процентами с шести утра до одиннадцати, то есть в самые ост­ рые часы непередаваемых похмельных му­ чений. В кабачке бы, считал Стукалов, не­ лишне читать самодеятельные лекции о вреде безмерного и систематического упо­ требления спиртного. Норик растроганно погладил Стукалова по седеющей голове, похвалив во всеуслы­ шанье его за светлые и бескорьктные уст­ ремления. Бригада разлеглась на воле под соснами, и лишь Евсей Ноздрин, знойный мужчина с усиками и мелкими чертами лица, сидел за дощатым столиком, перед ним лежала раскрытая тетрадь. Евсей готовился стро­ чить очередное письмо, но слов и мыслей не было. Норик, доставляющий письма Ноздрина под меридиан, тоже сидел за столиком и ковырял спичкой в зубах. — Нэ придумал? Ноздрин печально качнул головой и при­ давил на щеке комара, успевшего выпить малую толику крови. — Плохо думал! — Голова раскалывается, Норик Аванесо- вич| — Нэ расколется. Твоя голова — из дуба. — Вы скажете тоже, из дуба, хе! — Пыши. Пыши так: «Здравствуй, моя нэзабвэнная, роза души моей, соловей и любофь моя1ь> — Красиво уж больно, Норик Аванесо- вич! Пыши так: «Всо, о чем я тэбэ излагал до сых пор, — вранье». Бригада на поляне тревожно зашевели­ лась, баптист Старостин уныло застонал. Сил Силыч Кротов, сбежавший от мира не­ известно почему и зачем, зашелся кашлем, лицо его, напоминающее помятое ведро средних размеров, болезненно перекоси­ лось; пьяница Стукалов свирепо ударил оземь портянкой — он в аккурат переобу­ вался, — и вообще такой поворот никого не устраивал, потому как таяла мечта о бесхозных тысячах в комоде Мотовиловой. — Пыши. Пыши так: «На другыэ планэта я нэ лэтал, я выполнял секретное задание государства — развэдывал сэкретные руды, Тэперь мне разрэшили сказать правду, и я спэшу к тебе о том сообщить. Задание мы выполнили, я получил баль-шую прэмию и скоро обниму тэбя и зацалую твои алые уста, благоухающий цвэток моей души, моя газэль и моя камышинка!» — Она не камышинка в натуре! — ис­ портил песню по недоразвитости своей Сил Силыч. — Женщина при теле, есть за что подержаться. На Кротова дружно зашикали: молчи, дурак, не твоего ума дело! Понимающие люди чувствовали, куда гнет многоумный Норик Аванесович: в его повороте маячил выход из тупика, маячила реальная надеж­ да вырвать средства из мягких и податли­ вых рук вдовы Мотовиловой. — Пыши! Восточная фантазия Аветесяна рисовала между тем картины все больше трагическо­ го свойства. Вот герой Евсей Ноздрин, сби­ тый со скалы снежным барсом, три дня и три ночи висит на веревке, и под ним чер­ неет бездонная пропасть. Висит, само со­ бой, без куска хлеба и без глотке воды. Единственно, что спасло его тогда — это трепетное воспоминание о своей Марии, о тростинке и газели. Вот Евсей тонет в бур­ ных волнах озера с особо холодной водой, его вытаскивают товарищи, — синего и без признаков жизни, в на губах его — еле слышный шепот: «Маша, Мария!» В Ноз­ дрина стреляют агенты одного империали­ стического государства, он участвует в ро­ ковой схватке с диким вепрем; кроме то­ го, Ноздрин объезжал мустанга, побывал под колесами трактора марки «Беларусь», был присыпан обвалом... Несладкая жизнь, короче, выпала на долю Евсея Ноздрина и тем не менее он первым обнаружил зале­ жи секретных руд. Тетрадь была заполнена от первой до последней страницы, сбегали за второй. Норик, растрогавшись, бил себя кулаком в грудь. Компания дружно жалела Ноздри­ на, столько перетерпевшего в этой жизни. Гаврила По Уме, возвратясь с короткой рыбалки, увидел на поляне сплошь печаль­ ные лица и не в первый раз уже подумал: «Пора отваливать от этой кодлы — чумные мужики подсобрались!» Гаврила положил перед поваром увесистую снизку хариуса, были там даже два ленка, но повар и ухом не повел — он размеренно, будто кобра качал головой. ' Гаврила плюнул и пошел спать.